Люфтганза

День был совершенно обычный. Серый, туманный и холодный. Скорее, даже промозглый. Горагорск давно остался позади, едва держащийся дорожный указатель рассказывал о Грозном, а нам, само собой, никто не доводил планы на ближайшее время. Куда и зачем? Узнаете перед выездом, товарищи солдаты. А пока… А пока офицеры откровенно хандрили, призыв два-семь почти закончился, духов не везли и, что хуже всего, грязно-мокрые поля по всей округе окружали разросшиеся посадки. Со всех, мать их, сторон. 

Мы как-то самостоятельно выставили караулы и, свалив из палатки, чтобы не попасться на глаза вдруг проснувшемуся начальству, почти всей батареей торчали аккурат в одной из зеленок. Хотя зелени на деревьях, само собой, не оказалось. Ноябрь такой ноябрь. 

Большая сухая канава, точно между полем и посадкой, прятала надежнее любой траншеи, приняв в себя всех желающих.

- А, сидите, скучаете?..

Рус, в обед улетающий домой, слонялся взад-вперед, пачкая отстиранный верх от ватников. Ему жутко хотелось докопаться до кого-то, желание так и читалось в глазах, но что-то останавливало. То ли нежелание вдруг загреметь за драку, то ли уже сданный ствол и Атаман, чистящий собственный и косящийся на Руса с огромной любовью в глазах. Нос Сашке свернул вроде бы именно он. 

Отвечать ему никто не спешил, да и зачем? Большой любви между двумя самыми близкими призывами в дивизионе не случилось. И не второй Даг, не Чечня ее не подогрели. Сваливаете? Да и валите, хрен на вас. Что вы были, что вас нет. Страшно, на самом деле, когда случается так на войне. Но уж как было, так было. 

- Спать хочется… - Коля, подстелив плащ-палатку, лежал на бронике и курил. Сигарет вдруг навезли хоть одним местом ешь, и курилось просто отлично. – Я б поспал.

- Ты не заболел? – Гусь крякнул и покосился очень опасливо. Было с чего.

Мы вернулись с Горагорска через три дня, в нашу землянку, на наш подъем над дорогой, к БТРу Жолобова и Лифе, оставленному согласно указания командира. Город зачистили, приказ на дальнейшее получили, стоило собрать все оставшееся, включая гранаты. 

Землянка тогда встретила холодом и темнотой. А Лифа, вытащенный наружу, оказался великолепно желтого цвета. Через три дня пожелтел Селецкий, и сейчас, закрытый от нас в санчасти, он тоже собирался лететь домой. Вот Гусь и переживал.

- Я спать хочу. 

Спать… спать хотелось всем. Шел второй месяц в республике, дней, когда выпадало подавить на массу хотя бы часов шесть подряд – можно было пересчитать. 

- А чего менты делают?

Расул, косящийся на недавно переведенных и все еще в сером, скривился. Это у него была такая улыбка, кривая и типа опасная. 

- Кукурузу жарят, с солью. Есть хотят. 

Есть хотелось не меньше. Кухня опять отстала, вместе со складом и сухпаем. Менты, сходив на поле, притащив силосную, янтарно-желтую по цвету и твердости, кукурузу, впрямь жарили ее на сковороде. 

- Прям как духи, - Вертий хмыкнул и потянул носом. – А пахнет ничего.

Километрах в пяти кто-то и по кому-то грохотал с равными промежутками. Недавно туда ушла колонна армейцев, с самоходными минометами «Васильками». Возможно, что грохотали именно они. 

- Скучаем, бойцы? 

Батарея подняла головы и уставилась на Надточего, улыбавшегося всем лицом, включая курносый нос. И, вот ведь, не ответила даже офицеру. Надточей обиделся.

- Первый взвод, ко мне!

Вот и чего ему было нужно?

- Занятия по матчасти, ответственный… 

Луба, тоскливо вздохнув, полез наверх. Селецкий был предпоследним сержантом нашего призыва, новых не присылали, а сами по себе, как мыши в соломе, младшие командиры появляться почему-то не спешили. 

- Значит… 

Надточей не закончил. Совершенно как мы все задрал голову и присвистнул. 

Низко, так, что буквы различишь, над нами шел самолет. Обычный, мать его, гражданский самолет. Весь такой белый и красивый, с синим хвостом и желтым кругом. 

- Охренеть не встать… - Расул сморкнулся. – И не боится же…

- А чего ему бояться? – поинтересовался Надточей. – Это ж немцы. 

- И чо?

Старлей снова расплылся в улыбке:

- Дремучий ты человек, Расул. Кто же по немцам стрелять будет? Это терроризм, а не борьба за свободу. О, бойцы, вам повезло. Обед привезли. 

Обед…
            Самолет почти скрылся у горизонта. А мы стояли и смотрели. Это было красиво.