Критиканалья хейтит "Медные идолы" (Анастасия Темнова)

Анализ произведения по хорошему должен начинаться с определения сверхзадачи оного.

Не, Критиканалья это говорит совершенно серьёзно, без иронии.

То есть надобно прочитать текст, походить вокруг разузнать, зачем это всё было написано - не всегда это ясно из текста - и только потом приступать к разбору числа тумблеров в кабине У-2, внезапных усов и прочих ценных вещей.

И если у нас просто рассказ, то его цель более менее видна - там передать эмоцию, мысль, или просто нафармить лаек, то если рассказ перекликается с другим рассказом (речь про пресловутый интер-текст, за который банят в среде приличных людей, а не про фанфики), и художественно обрабатывает реальные события, то сверхзадача может быть другая.

Например задачей рассказ может быть не какая-то там мысль, а упражнение по элегантному и эстетичному связыванию этого всего (более старого рассказа-легенды и событий) в единый сюжет.

Т.е. рассказ из плоскости - "эмоциональное сообщение" переходит в разряд "спортивное достижение", мол, а вот как я могу. И это может быть самоцелью.

Иногда самоцелью занятной - случае увязки легенд и реальных событий. Тем более это полезный навык, особенно если писать постмодернизм или пост-"городское фентези" (когда удивительный исторические феномены объяснены фантезийным вмешательством). Иногда самоцелью сомнительной - как написание рассказа без использования какой-нибудь буквы.

В данном случае сверхзадачу Критикалья определить затрудняется, но склоняется в сторону того, что идея всё связать была приоритетнее остальных.

Итак, кратко о сюжете рассказа.

* * *

Группа школьников, не знакомая с интернетом (так как на дворе середина 20го века), начиталась сказов Бажова, в частности "Дорогое имячко" и отправилась к горе искать золото. Мол найти, где там древний домофон, позвонить в него и назвать кодовое слово:

— ...да Каланча сказал, мы к мёртвой старой девке идём. Она ж померла давно.

— Больше Каланчу слушай! Бессмертная она, жениха свово в горе оплакивает...

Ванька рассердился:

— Я тут п`и чём? Ой, да идите вы. Без меня. Сами своих девок убалтывайте.

Лёха развёл руками:

— Без тебя никак. Ты ж самый высокий. А девке той жених наказал нового парня рослого выбирать. Нам она не откроет.

— Такие вот вы д`узья, да? Меня позвали, потому что я Каланча?

(Критиканалья хочет заметить, что каг'тавость иногда передают через замену 'р' на 'г' - так и проще читается.)

Сметливые граждане - на случай встречи с медведем взяли самого медленного!

В силу дальнейших событий Каланча чешет назад, потом преодолев внутренний кризис, под музыку из Индианы Джонса разворачивается и решает самостоятельно добывать золото.

Потом долго описано движение по часовой стрелке, против, и наконец стреляет ружжо. Чеховское.

Надо отметить, стреляет весьма прикольно, Критиканалья даже погуглил, не было ли такого имени в тех местах на самом деле (не выяснилось). 

А дальше случается флешбек с некоторыми нравоучениями, в котором повествуется о событиях трёхтысячелетней давности (точно указано). Именно тогда:

Когда-то звёзды над горой светили ярче, а звери в лесах промеж собой дружили. Никогда не текла на этих землях кровь. Жили тут стары люди.

И там рассказывают читателю, как плавить медь. А ещё рассказывают ужас:

 — Нужно души в идолах спрятать, я научу, как правильно фигурки сделать, чтобы и матерям, и отцам, и парням с девицами впору пришлись...

Тут у Критиканальи возникает закономерный вопрос, но это потом.

Далее в сюжете появляются эти самые идолы, и попадают к людям, связывая легенду с реальной археологической находкой (Критиканалья глянул в вики). А легенда связывает идолы со сказом Бажова.

А потом драма, ужасы и жадность с алчностью.

* * *

- Если рассматривать рассказ с эмоциональной точки зрения, то символ разрушенного из-за жадности вместилища души тыкает прямо в сердечко и всё такое. При том, если делать фигурки котят, особенно с крылышками, то аудитория плакающих читателей возможно станет шире.

- Если рассматривать рассказ с точки зрения просто рассказа (без учёта всех контекстов - сказа, находки и т.п.), то возникают вопросы к мотивам персонажей. Тот самый вопрос под репликой об идолах. А каков мотив "стары" людей, чтобы добровольно заточить себя в идолов?

То, что они решили не сражаться, это перекликается с цитатой из вики:

Специфичен состав находок: их основную массу всегда составляют птицевидные изображения ... Антропоморфные фигуры найдены лишь в некоторых случаях. Оружие встречается редко, в отличие от западно-сибирских и приуральских комплексов.

Также миролюбивость достаточно уместна в контексте сказки или легенды, тем более в контексте изображения "золотого века", когда "звери промеж собой дружили".

Но вот внезапный финт с самозаточением в идолы, это штука, на взгляд Критиканальи, не мотивированная ни мировоззрением персонажей, ни каким либо контекстом. Потом (но это уже потом, а не на моменте "заселения") богатырка объяснит Каланче:

— Это — хранители. Они оберегают Урал от кровопролитий, на этой земле приживаются только мирные и работящие люди, ценящие её богатства. Очень важно передать их людям, чтобы ни один идол не затерялся. Справишься?

Критиканалья хочет отметить, что ранее сова сказала только про два идола, а не все:

— А эти почему другие, матушка?

— Это хранители, 

Но это нюанс. А вот то, что более заметно и вызывает читательский вопрос, это связь с реальностью.

Причём проблема в том, что рассказ пользуется этой связью через археологическую находку, но тогда это же должно работать во всех остальных вопросах. То есть текст объясняет тот факт, что на Урале три тыщи лет удивительно мирно. Что, нет? Как везде? Впрочем, даже у Бажова в "Дорогое Имячко" описаны достаточно кровопролитные события. То есть текст скорее всего подразумевает, не то, что они оберегают, а могут и будут оберегаеть, если все целиком и полностью попадут людям (что будет, если попадут злобным лентяям?).

То есть "стары люди" добровольно заточились в идолов, на тот случай, что когда-нибудь они будут защищать свои родные места, но если все уцелеют. Три тысячи лет добровольного заточения и без гарантий устройства на работу. Как-то мрачновато, не находите?

- Если рассматривать текст как упражнение по эстетическому связыванию сказа и находки, то вопрос мотивации "стары людей" не пропадает. Но возникает ещё вопрос, а как с этим сочетается сказ? Ладно золото вполне можно счесть художественным преувеличением. Но там же вполне конкретно указан исторический период — события происходят в годы после гибели Ермака. 

При том, можно было связать заведомо более древние фигурки и события эпохи Ермака. Мол фигурки сторожили и защищали места но не абсолютно, а насколько могли, и только пока местное население про них знало легенду (или почитало духов - фигурки-то как вместилище духов). А как пришла большая сила, то защиты не хватило и местные ушли -защищать стало некого, а ценность надо было передать.

И раскрытие горы можно свести к тому, что люди нонче не те, что в прошлом, они стали ценить память и историю. Потому хоть духов они почитать не станут, но фигурки будут работать (защищать место) и как экспонаты в музее. Это к слову немного и поправляет несколько наивную мотивацию богатырки, которая отдаёт фигурки, зная, что рядом шарахается два алчных монстра друга ГГ.

Критиканалья полагает, что вариантов связи можно было придумать наверное ещё. Просто для примера взялся наиболее привычный, и вообще лапки.