Субботний баланс

Теперь их за столом было трое: в центре мрачный Рэд, по сторонам жрец с воеводой Кирхом. И в стороне — баронесса, безучастно греющая руки у камина.

— Что скажете? — поинтересовался Рэд.

— Что тут скажешь? Понятно было, что баронский совет будет выжидать, пока арранцы не порвут Шион в клочья, а мы их потреплем так, чтобы остальным осталось только на все готовенькое прийти. А чего хорошая мысль! Только нас не так легко выковырять!

— Ну, так идите и сделайте так, чтобы действительно было трудно. Полагаюсь на ваш немалый опыт, уверен — никто не справится лучше, — проникновенно сказал Рэд. Воевода хмыкнул, встопорщил усы, помялся, но ответил:

— Так осмелюсь заметить, со всем своим опытом, усиливать защиту надо на южной стене, а вы, ваша милость, велели и стреломет, и ...

— Оставьте юг на моей совести, при правильной осаде и том количестве войска, которое есть у негуса, нам замок не удержать. Будем рассчитывать на чудо, и я твердо намерен это чудо негусу явить. Надеюсь, что это впечатлит его арранскую душу до самых печенок. И он побежит. Тогда путей у него будет только два: через ущелье Врат или на восток. На восток глупо, но в панике возможно. Я думаю, что большая часть арранского войска хлынет в узкий проход ущелья, надеясь прорваться к широкой долине, но часть, спасаясь бегством, может двинуть и на восток. Вот тогда они и будут прекрасной мишенью со стены. 

Воевода неопределенно пошевелил усами.

 — Вы не верите мне? — спросил Рэд. Воевода долго молчал, глядя в стол, а потом поднял взгляд на барона:

— Я просто в чудесах разбираюсь плохо, то ли дело святой отец, — ответил Кирх. — Но я так давно служу Шиону, что всякого насмотрелся. Когда после гибели Улла, баронесса пообещала народу, что не будет больше Шион кормить чужаков — я поверил и пошел в дружину. С тех пор ни разу не усомнился, повода не было. Пока крепка баронская клятва, моя вера тоже крепка. Чудо, говорите? Мне все равно — лишь бы вы слово сдержали, и Шион устоял. Остальное не моего ума дело. Так я пойду?

Рэд кивнул, а когда Кирх вышел из комнаты, жрец попытался спросить:

— Я вот о чем... — но Рэд не дал ему закончить:

— Вот хотелось бы мне знать, зачем ты позволила все это услышать простым людям?!

— Все равно узнали бы, и гораздо раньше, чем ты думаешь, — скрестила руки на груди баронесса. — Я хорошие и плохие новости всегда говорю Шиону сама. Барон не тот, у кого на пальце перстень, а тот, кому верят. А доверие такая штука, как тонкое стекло — надо много времени, чтобы сделать бокал, а разбить его можно одним движением.

— Боюсь, ты только что разбила его на ступенях вдребезги!

— Нет, мы вдвоем, выйдем сегодня к первой звезде на ступени и постараемся его удержать. Солте — хорошее время, если найдем нужные слова, — Тея подошла к столу и оперлась рукой на столешницу.

— Втроем, — сказал Атторон, — не в первый раз...

— И не в последний, — садясь за стол напротив жреца, произнесла баронесса. И они одновременно кивнули друг другу и улыбнулись. Какое-то странное чувство, возможно, ревность кольнуло Рэда. Хотя ревновать к Тею к этому старику казалось странным. Но почему-то вспомнились бродячие циркачи в Санхее: канат, натянутый высоко над брусчаткой площади, седой, но еще крепкий мужчина и девушка над замершей толпой. Они не смотрели ни на канат, ни на людей — только друг другу в глаза, балансировали на тонкой нити крепко-накрепко переплетенных взглядов. И сойдясь на середине, канатоходец сказал: «Ап!», а девушка, не задумываясь, оттолкнулась, взлетела высоко, кувыркнулась, по-птичьи раскинув руки, приземлилась ему на плечи. Рэд навсегда запомнил не стон площади, не натужный гул каната, а их улыбку — одну на двоих. Так могут улыбаться только люди, безгранично доверяющие друг другу. Выйти третьим на этот канат почти невозможно — нарушится хрупкое равновесие. Но если не выйти, навсегда останешься на грязной брусчатке, далеко внизу. 

— Я не знаю, кто такой Мэрдок — гений или сумасшедший, — произнес Рэд, ощущая под ногами вибрирующий канат, — но то, что написано в его тетради — осуществимо. Арранцы, остановившись под Равесом, сами того не желая, дали нам фору. И я изготовлю драконью кровь по рецепту Мэрдока и сожгу в ней... не войско, слишком много, но их храбрость и веру. А человек без веры, как крыса — может лишь бежать и прятаться. И они побегут, потеряв голову, но это ненадолго — очнутся, сгруппируются и вернутся. Значит, надо, пока они ничего не соображают, сломать им хребет.