Сон Татьяны в "Евгении Онегине": два толкования.

Из книги эзотерика (и доктора математических наук) Евгения Цветкова "Толкование снов":

"Хочу заметить, наша интуиция, наитие — гораздо точнее механизм, чем кажется. И там, где сложность чуть-чуть возрастает, в сравнении с простыми системами и явлениями наук точных, очень часто и давно полагаются на интуитивное решение, личное или групповое. Эта техника принятия интуитивных решений — основа серьезной прогностики. Ведь точные науки имеют дело лишь с самыми простыми системами. Простота — одна из основ современной точной науки. К счастью, те, кто использует слово "научный", зачастую не ведают про то. Идея моя о том, что сонные знаки — это образчики типичнейших замыслов (сюжетов) судеб людей, общих для разных наций,— ближе всего к идеям Карла Юнга про то, что в снах особенно отчетливо выступают мифологические, нацийные, собирательные образы и представления. Юнг называет их архетипами нации. Тогда можно утверждать, что толкование снов возможно и зиждется на сходстве переживаний общих судьбинских,сюжетов, которыми живет человек, какой бы он нации ни был...

...И СНИТСЯ ЧУДНЫЙ СОН ТАТЬЯНЕ.
И снится чудный сон Татьяне.
Ей снится, будто бы она
Идет по снеговой поляне,
Печальной мглой окружена;
В сугробах снежных перед нею
Шумит, клубит волной своею
Кипучий, темный и седой
Поток, не скованный зимой;
Две жердочки, склеенны льдинкой,
Дрожащий, гибельный мосток,
Положены через поток;
И пред шумящею пучиной, Недоумения полна,
Остановилася она...
Как на досадную разлуку,
Татьяна ропщет на ручей;
Не видит никого, кто руку
С той стороны подал бы ей;
Но вдруг сугроб зашевелился,
И кто ж из-под него явился?
Большой взъерошенный медведь;
Татьяна ах! а он реветь,
И лапу с острыми когтями
Ей протянул; она скрепясъ
Дрожащей ручкой оперлась
И боязливыми шагами
Перебралась через ручей;
Пошла — и что ж? медведь за ней.
Татьяна в лес; медведь за нею;
Снег рыхлый по колено ей;
То длинный сук ее за шею
Зацепит вдруг, то из ушей
Златые серьги вырвет силой...
Упала в снег; медведь проворно
Ее хватает и несет;
Она бесчувственно-покорна,
Не шевельнется, не дохнет...

Попробуем толковать сей сон. По соннику, лес — это романтические дела для девицы, но лес — зимний, снежная поляна, окружена мглой... Мгла — это и печаль во сне, и неизвестность... Перед ней поток, шумящий, неприятный,— препятствие, причем, ручей шумит, темная вода, что по соннику к болезни, бедам и осуждению спящей... Следующая сцена, как бы подтверждает наше снотолкование... Татьяна останавливается, недоумения полна, то есть не знает, что делать, но в каком смысле? В смысле, как ей преодолеть ручей... По Соннику две жердочки, мостки — это любовная связь. Во сне эти жердочки, очень ненадежные и еще скованы ледком, то есть "предательством", бедой (по соннику). И вдруг сугроб сам зашевелился и появляется медведь. Сугроб, сугробы — это счастье в личном, любовь. Если бы она раскопала снег — она бы овладела любимым (по соннику). Но тут медведь, (по соннику) жених, появляется сам, видать это кто-то из тех кто ее любил и любит, либо некто становится женихом. Предлагает ей лапу (руку), чтобы она перебралась через ручей (устроила свои личные, предосудительные дела). Она идет, но медведь — за ней, что означает: дело близится к свадьбе (медведь преследует — к свадьбе). Однако спящая (я уже не называю ее Татьяной, на что имеются причины, как мы увидим чуть погодя) не в восторге от положения, в которое она попала... Ей неприятны подарки (серьги, по соннику, — подарки) в ушах, и, по- видимому, что говорят по этому поводу (сук, рвущий серьги из ушей), а уши — к вестям. Однако сил у ней нет, она увязает в этом снегу по колено (увязает в ситуации), падает без сил, медведь ее хватает и несет. По соннику "несет" — к удаче, но для больных или тех, кто в несчастье, — это не хороший знак. Может и прямой заключаться в этой сцене смысл — спящая отдается на волю обстоятельств: будь, что будет... Но вот что еще удивительно: кто-то помогает перебраться через мостик, протягивает руку — к беременности!..

Правда, медведь протягивает лапу с когтями, а не руку, когти же (по соннику) — к благополучию, к богатству. Получается удивительная картина в толковании: какая-то девица, видать, попала в беду со своим не очень верным возлюбленным, скорей всего забеременела и не знает как выйти из положения (пересечь ручей). О ней говорят и резко осуждают, ревущий седой и темный поток... Неожиданно, некто, видать, богатый человек сватается к ней (когти; помогает перейти через ручей; медведь), быть может, это даже и ее когдатошний ухажер, не нравившийся ей. Он готов покрыть ее грех... Преодолев ручей, спящая попадает в положение невесты (преследует медведь — к свадьбе идет дело). Но это положение ей не нравится (сук рвет серьги из ушей), о ней опять же говорят, что она согласилась и взяла подарки из-за денег (когти), а не по любви... Не в силах справиться с положением, она отдается на волю судьбы (ее несет чужая сила)...

Прервемся в этом месте. Понятно, что в таком толковании сон никакого отношения к Татьяне не имеет, и, скорей всего, Пушкин воспользовался сновидением какой-нибудь сенной девицы..."

Из статьи М. Гершензона (1926 год) "Сны Пушкина".

"Фабула сна есть только форма; эти фантастические картины и образы, которые Татьяна видит во сне, порождены ее душевным состоянием; ее душевное состояние и есть сущность, сказывающаяся в тех образах. Эта „основа" сна настолько явственно просвечивает сквозь узор, что по крайней мере ее главные линии нетрудно разглядеть.
Самое существенное во сне Татьяны, — зерно, из которого он вырос, — без сомнения ее любовь к Онегину и ее тайное знание о нем. Она идет по снежной поляне, не сознавая, куда и зачем; то темная воля влечет ее к Онегину, и верное чутье приводит к нему. Она многое знает об Онегине, чего не сознает наяву, и ее сон являет нам эти ее знания в зримых образах. Она знает прежде всего: Онегин — царственная натура, и люди невольно чтут в нем своего властелина; на том бесовском шабаше в лесу чудовища рабски повинуются его мановениям:

Он знак подаст — и все хлопочут;
Он пьет — все пьют и все кричат;
Он засмеется — все хохочут;
Нахмурит брови — все молчат.
Она знает: Онегин знает, что она придет, и уверенно ждет ее: он из-за пиршественного стола „в дверь украдкою глядит" и, дождавшись наконец, услыхав, что приотворилась дверь, мгновенно идет к ней, „взорами сверкая", толкает дверь — и грозным криком: „Мое", т.е . „она моя!", изгоняет чудищ, чтобы остаться с нею наедине. И дальше грезится ей, что Онегин тихо увлекает ее в угол, слагает на скамью и клонит голову к ней на плечо: столько любви и нежности она знает в его сердце, — к ней! да, к ней! наперекор его холодности наяву и его рассудочным речам. Объяснение в саду предшествовало сну, но Татьяна точно не знает о нем; холодное заявление Онегина, что он не любит ее, прошло мимо нее, — она безотчетным знанием знает другое. Да , они связаны нездешними узами, она была права, когда писала ему:

То в высшем суждено совете,
То воля неба — я твоя. 

Его засоренная душа не узнала ее сразу, как она узнала его. („Ты чуть вошел, — я вмиг узнала"); но недаром годы спустя в его сердце вспыхнет запоздалая страсть к ней. Она знает еще, и это ее знание всего поразительнее: она знает, что в сердце Онегина тлеет ненависть к Ленскому, которая когда-нибудь вспыхнет пожаром. Наяву этого не знает ни она, ни сам Онегин, — о Ленском нечего говорить; между тем в ее чувстве несомненно есть крупица правды. Онегин не может, не должен любить Ленского. Пушкин говорит о них:

Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой;
они стали „от делать нечего друзья".

Онегин по природе „не имеет здесь пребывающего града", он ненавидит всякую статику, оседлость тела и духа, как болотный застой, ему страшно и подумать о том, чтобы „ограничить свою жизнь "домашним кругом", коснеть в семейном блаженстве. З а эту оседлость он и презирает своих соседей-помещиков. Но Ленский хуже их, потому что он — плоть от плоти этого общества, он по духу — тот же Пустяков, Скотинин, Ларин, труп, как они, но подрумяненный молодостью, поэзией, Гёттингенством. Оседлость — его стихия, семейное блаженство — его мечта; ему „никогда не снились" рабство и скука семейной жизни —

Мой бедный Ленский! сердцем он
Для оной жизни был рожден.

Оттого он и выбрал Ольгу — по сродству душ, потому что и она „для оной жизни рождена". И вот прелюдия их будущей жизни: он читает ей нравоучительный роман, — пропуская опасные места, или играет с нею в шахматы, а дома рисует ей в альбом пошлые картинки или „темно и вяло" пишет любовные элегии. Не таковы ли были в пору сватовства отец и мать Татьяны и Ольги и толстый Пустяков со своей дородной супругой? и разве — все, что мы знаем о Ленском, не говорит за то, что, останься он жив,—
Прошли бы юношества лета,
В нем пыл души бы охладел;
Во многом он бы изменился,
Расстался с музами, женился,
В деревне, счастлив и рогат,
Носил бы стеганный .халат;
Узнал бы жизнь на самом деле:
Подагру-б в сорок лет имел,
Пил, ел, скучал, толстел, хирел,
И, наконец, в своей постеле
Скончался б посреди детей,
Плаксивых баб и лекарей, —
точь в точь как Дмитрий Ларин, „Господний раб и бригадир"? Онегин мог „от делать нечего" коротать часы с Ленским в деревенской глуши, мог даже ласкать его до времени, „сердечно юношу любя"; его подкупали юность, романтизм и Гёттингентство, а поглубже узнать свое чувство к Ленскому мешала лень. Но нет сомнения: в нем возбуждали тошноту
и любовные излияния Ленского, и его стихи, и Ольга, и их пресно-приторный роман. В глубине души его давно мутило, может быть даже не раз подмывало спугнуть это пошлое прекраснодушие, — и так человечески-понятно, что в минуту досады на Ленского он дал волю своему злому чувству, — раздразнил Ленского, закружил Ольгу, как мальчишка бросает камешек в воркующих голубей! Это была только мальчишеская выходка, но она имела глубокие корни; вот почему дело
сразу приняло такой серьезный оборот. Иначе Онегин не допустил бы дуэли, он, как взрослый, успокоил бы обиженного ребенка; и, даже допустив дуэль, он обратил бы ее в шутку. Но чувство темное, сильное, злое направляло его руку, когда он первый поднял пистолет и выстрелил — не на воздух, а под грудь врагу, т. е. уверенно-смертельно.
Сон Татьяны показывает, что она бессознательно знала это тайное чувство Онегина к Ленскому, неведомое ему самому. Он показывает также, что она бессознательно знала и нечто другое. Во сне она видит Онегина пылким и нежным к ней, их счастье близко; что же внезапно и бесповоротно спугнуло его? Как странно: их счастье спугнуло появление Ольги и Ленского . Напомню последнюю сцену ее сна; положив ее на скамью, Онегин клонит голову к ней на плечо, -
...вдруг Ольга входит,
За нею Ленский, свет блеснул:
Онегин руку замахнул,
И дико он очами бродит,
И незванных гостей бранит:
Татьяна чуть жива лежит.
Спор громче, громче; вдруг Евгений
Хватает длинный нож, и в миг
Повержен Ленский. Страшно тени
Сгустились; нестерпимый крик
Раздался... хижина шатнулась...
И Таня в ужасе проснулась...
Помеха их счастью—Ольга с Ленским, и Онегин убивает Ленского именно за то, что Ленский помешал его счастью с Татьяной: так бессознательно чувствует Татьяна. От Татьяны ни на минуту не укрылось своеобразие Онегина среди окружающих ее людей; он — крылатый и реет в вышине, они все бродят по земле; она и себя мыслит такою же („вообрази: я здесь одна, никто меня не понимает...") и оттого уверена, что они предназначены друг для друга. И счастье
нужно Онегину пламенное, молниеносное, а их мещанское счастье ему ненавистно — в том числе и сладенькое благополучие Ольги с Ленским. Он в ней, в Татьяне, узнал родную душу, и непременно соединился бы с нею, если бы ему не предстоял в эти дни пугающий пример, карикатура того же соединения: пошлый роман Ленского с Ольгой...

...Из ... заповедных, тонких знаний, накопленных в опыте, душа созидает сновидения: такова мысль Пушкина. Он представлял себе сонное творчество души, по-видимому, однородным с деятельностью дневного ума. Эти странные знания не разрознены в памяти, не обрывки, не клочья. Они наводняют душу, но душа овладевает ими, координирует их и связывает логически; она во сне соображает, и мыслит, и созидает из того материала стройные образы. Сонные грезы, изображенные Пушкиным, совершенно осмысленны, но логическое рассуждение в них подспудно и невидимо, т. е. обнаруживается уже готовым видением, зримым образом".