Валькирия. Жизнь и смерть. Ч.2

Однажды семь валькирий пролетали на бреющем над холмом недалеко от усадьбы Дерьмодавссонов. Гуннхильд заметила внизу маленькую фигурку и спикировала:

- Ты кто? - спросила она девочку.

- Я? Бабушка, ты что, белены объелась? - потрясённо спросила девочка.

- Валькирии не едят белену, только мухоморы, - просветила ребёнка Гуннхильд, наблюдая барражирующих на небольшой высоте своих товарок. - Ты не назвала своего имени. Поэтому… Пойди вон к тому холму. Там внутри полста без четырёх древних мечей, там уже двести лет спит их голодный хранитель. Отдай ему пирожок. Отбери у него самый древний меч. И будет тебе счастье.

Внучка послушалась бабушку, полезла в холм. Встретила подземника, отдала пирожок с мухоморами в обмен на ржавую железку. После чего бабуля торжественно нарекла её красивым именем: Гудлейк Кадушка Жира.

Ритуал наречения был запоминающимся. С ночными кострами, воем волков, уханьем сов и карканьем воронов.

Путешествие в царство мёртвых, срамные танцы старух-воительниц в лунном свете, вопли пикирующих звукоимитаторниц местной фауны… произвели на неокрепшую психику девочки тяжёлое впечатление. По возвращению в усадьбу она впала в беспамятство и сорок дней провела, не узнавая никого, неотрывно обнимая древний меч. Благо, его двести лет не точили.

Добрая бабушка не отходила от внучки, пела старинные висы и драпы, рисовала повсеместно руны - на девочке, на полу, на тарелках… поймала кота, выстригла у него на спине руну Maðr и закинула бедное животное на гумно. Где кот сразу поймал мышку.

Доброе предзнаменование:

Maðr er moldar auki;

mikil er græip á hauki.

(Человек - праха приплод;

велик коготь у ястреба).

Коготь был не у ястреба, а у кота, но Гудлейк была объявлена «человеком». В смысле: мужчиной.

***

Спокойно, коллеги. Я не собираюсь доказывать, что трансгендеризм у викингов в крови. Хотя некоторые их боги, вроде Локи, занимались сменой пола в те ещё времена, а обвинения в однополой любви со скотским оттенком использовались в народной поэзии:

«Харальд сел на судно,

Став конем хвостатым.

Ворог ярый вендов

Воском там истаял.

А под ним был Биргир

В обличье кобылицы.

Свидели воистину

Вон таковое».

По распоряжению датского короля Харальда Синезубого (в честь которого bluetooth, умер ок. 985 г.) его наместник Биргир захватил груз исландского корабля, разбившегося у берегов Дании. В Исландии на альтинге постановили собрать по висе нида «с носа». Утверждение, что Харальд и Биргир спаривались как жеребец и кобыла, согласно представлениям того времени, наивысшее оскорбление.

Что именно является наивысшим оскорблением в Исландии в 21 в. на фоне роста числа гендеров, включаются ли в это число разнополые лошади - не знаю.

Нид - ругательство в стихах.

***

Бред старой ведьмы так бы и остался акустическими колебаниями, но потрясение, пережитое девочкой, и диета, предложенная аэробабушкой, дали результат. Северянки и так созревают с запозданием. Здесь пубертат был сломан совсем. Что создало основу для превращения ребёнка в деву-воительницу пожизненно.

Девица росла под непрерывные песнопения. Типа:

«Был как прибой

булатный бой,

и с круч мечей

журчал ручей.

Гремел кругом

кровавый гром,

но мой шелом

шел напролом».

Подобные картинки в нездоровом полудетском мозгу превращались в мечту, в цель жизни.

- Мой шелом... о-о-о!… шёл напролом... а-ах!, - шептала девочка в полубредовых видениях и неясных томлениях, накушавшись снадобий доброй бабушки.

Добавляла ли Гуннхильд в свои зелья белену или ограничивалась одними мухоморами с забродившей от недостатка соли селёдкой - неизвестно.

Девица обладала огненно-рыжими волосами, вспыльчивым железным характером, колким длинным языком и юмором в форме издевательств. Непрерывно оттачивала боевые навыки и злобность. И - росла. И переросла всех мужчин в Нючёпинге. После чего её стало невозможно выдать замуж. Какой дурак возьмёт в жёны невесту на две головы выше себя, с силуэтом «кадушки жира» и ударом кулака, как копытом стоялого жеребца?

Дерьмодавссон был этому, отчасти рад: нет нужды тратиться на приданое. Да и вариации истории Тьёрви Насмешника не грозят.

***

Тьёрви как-то посватался к девушке Астрид, но ее братья отказали ему и выдали ее за человека по имени Торир. Тогда Тьёрви нарисовал Торира и Астрид на стене отхожего места, и каждый вечер, когда он и его дядя Хроар ходили туда, он плевал в лицо Торира и целовал Астрид, пока Хроар не соскоблил рисунки. Тогда Тьёрви вырезал такие же рисунки на рукоятке своего ножа и сочинил вису:

«Торира на стенке

Так с Астрид начертал я,

Что ему - насмешка,

А Мист мониста - слава.

И в сиянье ясном

Я на рукояти

Красный образ врезал

Ринд братины винной».

(Мист - валькирия, мист мониста - женщина, всё вместе - кеннинг).

Зачем устраивать вернисаж в сортире? С поцелуями и плевками? - «Их нравы».

Братья Астрид и ее муж убили Тьёрви и Хроара. Дядю-то за что?! - «Их нравы».

***

Гуннхильд годами вдалбливала примеры героизма:

«Пела моя мама -

в море выйдешь кормчим,

викинги на вёслах,

весело, за славой,

и в долинах дальних

дом не вспомнишь долго,

будешь первым в битвах

бить врага без страха».

Эту вису Эгиль сочинил в детстве.

Однажды, во время игры в мяч, его поколотил мальчик, Эгиль раскроил обидчику череп секирой, а мать Эгиля сказала, что из него выйдет викинг, когда он подрастет, надо будет подарить боевой корабль.

Тем временем политическая обстановка накалялась: Кнут Эрикссон бил сыновей Сверкера I.

Дермодавссону в душе на эту возню было наплевать: он по крови оркнейский. Но по географии поместья - за свеев. Сверкерссоны проигрывали и Дерьмодавссон вместе с ними. Весной намечалось очередное обострение, обе стороны потребуют верности от лендрмана-пограничника, податей с херада, хирд, лейдунг…

Исполнять приказы Эрикссона не хотелось - он же гёт! Сверкерссонов тем более - их же бьют!

И мудрый Дермодавссон, предвосхищая бухгалтера Берлагу или воспроизводя тоже неудачника в этой части Одиссея, изобразил сумасшествие:

- Девочка хочет в вик. Должно же быть у ребёнка счастливое детство!

Предполагалось, «пока не началось», в смысле: весеннее военное обострение у конунгов, отправить дружину… куда-нибудь за море. Этакая частная войнушка:

- Извините, господа конунги, помочь не могу. Ни людей, ни оружия, ни корабля.

От Сверкерссонов прискакал гонец с требованием прислать сыновей в заложники, а соседи уже получили такие же предложения от Кнута…

«Трудно сыскать

во всем народе

мужа, кому бы

можно верить,

ибо продаст

предатель подлый

братию персть

за перстень малый».

Повторять вису Эркиля «Утрата сыновей» Дерьмодавссон не хотел и вполне понимал, что народец вокруг… подловатенький. Норманны, одним словом.

На семейном совете бабушка Гуннхильд возопила:

«Буй-дева снова

длить бой готова.

Звенят подковы

коня морского.

Жала из стали

жадно ристали,

со струн летели

ястребы к цели».

И все сразу поняли: поход с Гудлейк во главе - «то, что доктор прописал». Ни один конунг не догадается, что «буй-дева» - саботаж и уклонение от мобилизации.

Щёки Гудлейк горели от предвкушений:

«Ревели берсерки,

близилась битва,

ульвхедины выли,

потрясая железом».

Ульвхедины - «волчьешкурые», сходный с берсерками воинский союз с тотемным покровителем волком, а не медведем.

Кадушка тоже выла, ревела и потрясала. Всем, чем имела.

- Мечты сбываются! Я иду в вик!

Скоро наступит долгожданный миг радости:

«Кровью рыгали раны,

В грохоте и громе

Скёгуль - с кем сражался

Конунг в буре копий,

Пали те - свистели

Птицы лат, и славно

Добыл себе воитель

Бед среди победы»

Но прежде надо добраться до места. Исполнения этого счастья.

(Продолжение следует)