Валькирия. Жизнь и смерть. Ч.3

Дермодавссон дал дочери три десятка людей, обоих сыновей (а то заберут в заложники), опытного кормщика, толкового советника, корабль, полный припасов, и тайком перекрестил на дорогу, пока бабушка Гуннхильд вопила с пристани:

«Мне железны клены

Сулили винный ливень...».

«Железны клёны» - воины, винный ливень - именно то, что сказано. Виса сочинена полтора века тому назад в Америке по поводу похода по воду на речку. Благоприятное предсказание: сочинитель вернулся с водопоя живым, есть надежда на возвращение и Гудлейк.

Опытный кормщик выбрал правильный путь. Но кораблик дал течь, пришлось зайти для ремонта на Готланд.

Гудлейк злилась, но ничего сделать не могла: ситуация в драпах не прописана.

«Трупами я тропы

крыл под стягов крылья,

был синь-гадом Адгильс

в глотку мною проткнут.

Млад напал на англа

Алейв в громе стали,

Хринг рубился храбро,

вранье вече жрало».

До троп, которые кроют трупами, нужно сперва дойти.

Дерьмодавссоны опоздали к польскому крестовому походу. Воевать не с кем. Но разве могут такие мелочи остановить настоящего викинга?

«Я с оралом ратным

странствовал. На раны

ворон вихрем несся.

Викинги ярились.

Мы огонь по городу

гневно разогнали,

у ворот и вала

вороги валились».

Оставалось найти. Город. По которому можно разнести огонь. С воротами и валом, где можно навалять трупов врагов. Хоть каких-нибудь.

Местные сообщили, что в Быдгоще много барахла и гарнизон в полтора десятка норманнов. Главный - Олаф из ещё одного «чёпинга» - Энчёпинга. От родного Нючёпинга - 200 вёрст. Для северян - недалеко, почти сосед.

«-чёпинг» - город, в котором бывает ярмарка.

Сегодня в утреннем тумане викинги подошли к городу, влезли внутрь и подняли того Олафа с лежанки, где он приходил в себя после бурной ночи с двумя полячками сразу.

Гарнизон и находники договорились:

- Зачем нам проливать благородную кровь настоящих людей в битве между собой? Ради этого польского быдла? Давай мы чуток пограбим город. Вы подскажите где что плохо лежит, а мы поделимся. И тихо уйдём.

Гудлейк скрипела зубами и хваталась за свою секиру. Ей нужна слава! Потоки крови! Холмы трупов!

Как минимум:

«Воины станом

стали чеканным,

сети из стали

остры вязали.

Гневалось в пене

поле тюленье,

блистали раны,

что стяги бранны».

- Где «блистающие раны»? - вопрошала она.

Однако, попашка еёный Дерьмодавссон предчувствовал приближение старости:

«Сколь же постыло

старцу время.

Мне от конунга

нет заступы.

Обе пяты

объяты хладом,

спят что вдовы

долгой ночью».

Ему нужно спасти сыновей-подростков от очередной волны конунговской мобилизации, а не отпеть их, пусть и со славой.

Находники быстренько пробежались по городу, ободрали церквушки и пару-тройку богатых домов, прихватили чуток рабынь и на выход: карви не велик корабль, много не всунуть. Да вот, нарвались на Ваньку-лысого с пулемётом.

В детстве меня восхищали образцы скальдической поэзии. Яркие выражения храбрости, ярости, бесстрашия… Восторг победителя:

«Мы сражались. Меч мой

красен от крови сына

Эйрика и Гуннхильд.

Гнев их мне не страшен.

Я тринадцать воинов

в битве предал смерти.

Бранный труд был тяжек,

я его исполнил».

Здорово. Так это… по-мужски. Труд - тяжек. Но я - исполнил.

Потом я повзрослел. Дочка родилась. Которая постоянно спрашивала не «почему», а «зачем»? Чего ради? What for?

Пример. Вот про эту вису Эгиля.

Была пьянка, на которой Эгиль демонстративно перепил собутыльников, насмехаясь над хозяевами, что у них не хватит вина. Оскорбил дом, в котором был принят как гость. Оппонент, в таком же состоянии, начал ему угрожать. Эгиль его убил. Потом убил сына хозяина дома, конунга Эйрика. Бросил спящего друга среди врагов и сбежал. Хитроумно перебил преследователей… И сочинил этот стишок.

Стоит чуть подумать и становятся видны мотивы подвигов викингов: возвеличивание себя.

Иногда к этому добавляется месть, ссора из-за женщины. Грабёж, разрушение, убийство… и спасение собственной задницы - вот круг целей «дубов шеломов».

Интересно сравнить с русскими былинами.

Русские богатыри… не подарок. Но у них нет цели разбогатеть грабежом. Даже добившись добычи, как Волхв Всеславич или Илья Муромец, они раздают её. Они могут ссориться, как Дюк Степанович и Чурила Пленкович. Но не режутся меж собой.

«Ай, то стояла-ле русска-ле наша за́става.

Ай, во пе́рвых стоял да Илья Муромец,

А во вторых или Добрынюша Мекитин млад,

А во треи́тьх и-то - Оле́шинька-ли Попович млад.

Ай, берегли-стерегли ёни стольний Киев-град,

А стояли за веру ле за крещёную,

А стояли за церкви православные,

Ай, стояли за князя ле за Владимира».

Это - защитники Родины.

У викингов нет Родины.

Не защитники. Убийцы, грабители, разрушители.

«Разрушенье это страсть

Все равно какая власть».

Эгиль убил сына конунга и нанялся к его врагу, англо-сакскому королю Адальстейну (Этельстану). Проявляет чудеса храбрости, убивая своих соплеменников.

Эгиль не только выдающийся воин, он скальд.

Сочинить хвалебную песнь о ком-нибудь - сделать его обладателем славы. Слова «поэзия» и «слава» - синонимы. Стихотворная форма обеспечивает действенность хвалебной песни.

«Кто скальда ужинает, тот его и танцует», и Эгиль сочиняет драпу про английского короля:

«Вот владык потомок,

трех князей убивший.

Край ему подвластен.

Не исчислить подвигов

Адальстейна в битвах.

Я клянусь, о щедрый

конунг, - мы не знаем,

кто б с тобой сравнился».

Ну и что - что «за деньги»? - Это не проституция, а скальдическая хвалебная песнь.

Иногда скальда «танцуют» не деньгами, а угрозой.

Есть поджанр восхвалений - «выкуп головы». Типа: ты, скальд, вор и убийца, но если сумеешь соврать про меня красиво, то будешь жить.

«Плаха с топорами» - мощный стимул скальдического творчества.

Эгиль всё-таки попался конунгу Эйрику Кровавая Секира. А главное - жене его, дроттнинг (королева) Гуннхильд. За убийство их сына его ждёт смерть. Но он же скальд! Он же может «выдавать на-гора» хвалебные песни! Что, по мнению туземцев, имеет объективную ценность.

«Скальд славить может

и слово сложит

про беды вражьи,

победы княжьи.

Железны враны

врезались в раны,

останки стали

в тарчах торчали.

Серп жатвы сеч

сек вежи с плеч,

а ран рогач

лил красный плач.

И стали рдяны

от стали льдяной

доспехи в пьяной

потехе бранной.

Копья кинжал

клинки сражал.

Эйрик с нивы жал

славу пожал.

Соколу сеч

справил я речь

на славный лад.

На лавках палат

внимало ей

немало мужей,

правых судей

песни моей».

Передача товара (исполнение драпы) - только публично, при свидетелях («немало мужей, правых судей»). Норманнам верить нельзя вообще, а их конунгам особенно. Объявит драпу некондицией и отрубит голову.

Мда… пришлось отпустить. С напутствием: чтобы ни конунгу, ни сыновьям его на глаза не попадался.

Сравнивая висы норманнов и былины Руси, я впадаю. Да, коллеги, именно в это - в недоумении. Оба массива текстов - стихи «про героев». А дальше различия. И дело не в стихотворных размерах, чередовании рифм, аллитерациях. Дело - в деле. В героях, в их ценностях, стереотипах, приоритетах. В ответе на вопрос: «зачем?». Для чего свершены подвиги?

Причина различий? — Слушатели.

(Продолжение следует)