Допустимо ли ржать над чужим горем?
Автор: Елена ЛещинскаяПочитав некоторые комментарии к предыдущему посту, задумалась: почему в некоторых случаях я ржу над неуклюжими стихами о печальном и трагическом, а в некоторых — нет (да, неуклюже, но искренне, и хорошо, что человек выплеснул в стихах свою боль, а не носил в себе). Всё дело в «верю — не верю». Обычно это разграничение я провожу интуитивно. Но можно и проанализировать. Если говорить о стишке, над которым иронизируем мы с Кабзоном…
…то я воспринимаю его как высосанную из пальца слезодавилку, изобилующую нелепостями. Напомню сей эпохальный текст.
Я видел как плакали в роддоме,
Два малыша, а с ними их отец.
Он нёс детей один и без букета,
И каждый думал: Всё ему конец!
И лишь она ему с небес шепнула,
Обняв крылами: Ты мой молодец!
Он встрепенулся, крепче обнял деток,
А вслух сказал: Я вам и мама и отец…
Перед нами одинокая фигура мужчины с двумя младенцами. Жена умерла. И некому было прийти вместе с ним забрать малышей из роддома? Или он сам так решил — без посторонней помощи нести домой двух крошек, героически, аки радистка Кэт? Недоумеваю. Как-то нереалистично выглядит. Допустим, лирический герой написан с натуры (подчёркиваю: допустим). Что же с ним случилось? Ни родни, ни друзей, потому что забросило на чужбину, а там внезапно роды и смерть жены? Что-то ещё произошло? Ок. Тогда скажите мне об этом хоть намёком. Но меня, читателя, оставляют мрачно недоумевать. ЛГ остаётся для меня безликой картонкой. Свидетели ситуации тоже. Никто из них не пытается помочь ЛГ. При этом автор телепатически проник в черепушку к «каждому» из них (опять же, кто этот «каждый» — работник роддома, прохожий? та же картонка) и увидел там единственную мысль на всех, причём идиотскую. «Всё, ему конец!» Почему отцу двух детей непременно «конец»? Неведомо.
При всём моём безмерном сочувствии и глубоком уважении к мужчинам, которые теряют жён и в одиночку воспитывают детей, мне смешно. Так ведь не над вдовцами и сиротами я ржу, а над нелепым текстом и, не скрою, над его автором.
И вот ещё трагический текст, над которым я смеялась, хотя очень старалась сдержаться. Его автор мне известен — давно уже покойный магнитогорский литератор, имя называть не буду. Лично мы знакомы не были. Говорят, хороший человек. Однажды мне процитировали:
Эсэсовцы ворвáлись в дом
И шнапс настойчиво просили.
Мать отвечала: «Шнапс не пьём».
И нашу маму застрелили.
Оказалось, не я одна возвеселилась по поводу этих строк. Когда-то актёр, поэт Евгений Терлецкий отреагировал на свеженаписанное:
А если б мама шнапс пила,
Жила бы мама да жила.
Прохохотавшись, я сказала: «Ох, грех смеяться над чужой бедой. Фашисты правда убили его маму?» «Нет, — ответили мне, — его родители долго после войны были в добром здравии».
А кстати, я могла бы и сама догадаться, что это выдумка, а не личная беда. Поставьте себя на месте женщины-матери, к которой врываются в дом враги и «настойчиво просят» шнапс. «Я такое не пью, фэ». Так и скажет? Живая — вряд ли. Картонная — возможно. Чтобы её гибель выдавила слезу из читателя. Но среди нас, читателей попадаются сволочи, которые не плачут, а наоборот, жизнерадостно ржут. Даже если они так же добры и сентиментальны, как я. Так что вы, конечно, можете приходить ко мне в польтах цвета бедра испуганной нимфы и пытаться перевоспитывать. Но боюсь, что зря потратите время, по доброте душевной предупреждаю я.
Всем обнимашечки и хорошего воскресеньица.