Фет как предвозвестник Анненского
Автор: Михаил ЭмДля тех, кто смыслит в поэзии, заявление странноватое. Оба поэта – лирики (как и подавляющее число фигур русской поэзии), а кроме этого, общего между ними не наблюдается. Поэтика слишком разная: у Фета – хриплая и тягуче-размеренная, у Анненского – тонкая и надрывная. Впрочем, не стану объяснять словами то, что каждый должен прочувствовать самостоятельно.
Но имеется у Фета одно стихотворение, в котором он абсолютно предвосхищает поэтику Анненского:
К окну я в потемках приник –
Ну, право, нельзя неуместней:
Опять в переулке старик
С своей неотвязною песней!
Те звуки свистят и поют
Нескладно-тоскливо-неловки...
Встают предо мною, встают
За рамой две светлых головки.
Над ними поверхность стекла
При месяце ярко-кристальна.
Одна так резво-весела,
Другая так томно-печальна.
И – старая песня! – с тоской
Мы прошлое нежно лелеем,
И жаль мне и той и другой,
И рад я сердечно обеим.
Меж них в промежутке видна
Еще голова молодая, –
И всё он хорош, как одна,
И всё он грустит, как другая.
Он предан навеки одной
И грусти терзаем приманкой...
Уйдешь ли ты, гаер седой,
С твоей неотвязной шарманкой?..
Или я брежу, или привычного Фета здесь ни капли, даже в гомеопатической дозе. Это Анненский как есть, в чистейшем виде. Совершенно неотличимо: хоть сейчас в томик избранного вставляй – никто даже не трепыхнется. При том, что до Анненского – на то он и гений – подобным образом никто не писал (может быть, Аполлон Григорьев, но тот больше про пьянство, и подход другой).
Стихотворение сочинено в 1854 году – за год до рождения Анненского!
Мало того, у Анненского имеется текст на ту же – не самую распространенную в русской литературе – тему.
Небо нас совсем свело с ума:
То огнём, то снегом нас слепило,
И, ощерясь, зверем отступила
За апрель упрямая зима.
Чуть на миг сомлеет в забытьи —
Уж опять на брови шлем надвинут,
И под наст ушедшие ручьи,
Не допев, умолкнут и застынут.
Но забыто прошлое давно,
Шумен сад, а камень бел и гулок,
И глядит раскрытое окно,
Как трава одела закоулок.
Лишь шарманку старую знобит,
И она в закатном мленьи мая
Всё никак не смелет злых обид,
Цепкий вал кружа и нажимая.
И никак, цепляясь, не поймёт
Этот вал, что ни к чему работа,
Что обида старости растёт
На шипах от муки поворота.
Но когда б и понял старый вал,
Что такая им с шарманкой участь,
Разве б петь, кружась, он перестал
Оттого, что петь нельзя, не мучась?..
Стихотворение от 1907 года: сочинено (или только опубликовано) через полвека после фетовского.
Наверное, совпадение. Одна страна, один язык, одна культура: преемственность в произведениях и должна ощущаться.
Но не могу отделаться от мысли, что перед нами нечто большее. Что-то вроде зерна, из которого произрастает новая поэтическая сущность, которая, созрев, в свою очередь разбрасывает зерна. Кстати, Анненский говорил о подобном в прозаическом стихотворении «Мысли-иглы».
Вывод оригинальным не назовешь: поэты оставляют после себя поэтическое наследие. Но каким образом оно проявит себя, заранее неизвестно. Строго по классике:
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется...
Альтернативное предположение: кто-то морочит мне голову, добавляя в старые поэтические сборники новые тексты. Потому что в юности я не знал никакого фетовского «Шарманщика», хотя данное стихотворение у Фета – лучшее, необъяснимо выделяющееся на фоне других его текстов.