Экспорт, хлебозаготовки, хранение хлебов и последствия засухи в 1946+ и демография в этот период
Автор: Сергио ПетровОснову экспорта СССР в сталинский период составлял хлеб. В ответ на просьбы со стороны Франции, Болгарии, Румынии, Польши, Чехословакии, Югославии в эти и другие страны в 1946-1947 гг. из Советского Союза было отправлено 2,5 млн. т зерна. Дальше — больше, и не только в виде помощи. Многие капиталистические страны охотно брали советскую пшеницу в обмен на промышленное оборудование. В 1948 г. из СССР было экспортировано 3,2 млн. т зерна, что всего на 400 тыс. т меньше, чем за три предвоенные 1938-1940 гг. вместе взятые. Значительная доля зерна поступала в страны формировавшегося тогда восточноевропейского коммунистического блока. Ввиду неурожая в Чехословакии наша страна поставила ей в 1948 г. 200 тыс. т пшеницы и 200 тыс. т кормового зерна. В соответствии с соглашением от 26 января т. г. осуществлялись поставки зерна в Польшу. Все постановления правительства СССР по экспорту были секретными.
На основании решения от 23 июля 1948 г. осуществлялись поставки 100 тыс. т пшеницы в Германию для снабжения населения г. Берлина. Причем перевозка зерна морем производилась за счет уменьшения на 25 тыс. т вывоза металлолома и на 25 тыс. т репарационных грузов из этой страны. Срочная помощь была оказана Восточному Пакистану (Бангладеш), куда из государственного резерва было отправлено 30 тыс. т пшеницы, собранной со складов нескольких областей России. Не последним было постановление об экспорте зерна от 26 ноября 1948 г. Оно обязывало Министерство государственных продовольственных и материальных резервов СССР отгрузить из запасов и направить в черноморские порты 60 тыс. т пшеницы, в том числе для Пакистана — 50 тыс. т и государства Израиль — 10 тыс. т за счет количеств, не отгруженных в 1948 г. в Голландию и Швейцарию. В дальнейшем вывоз зерна за рубеж нарастал и достиг в 1952 г. 4,5 млн. т в год. Поставки, в основном пшеницы, производились в Албанию, Болгарию, Венгрию, КНДР, Египет, Индию, а также в западноевропейские страны: Англию, Австралию, Данию, Италию, Финляндию, Швецию, Норвегию.
Экспорт хлеба был бесспорно велик, но, на наш взгляд, не он являлся главной причиной голода 1946/1947 гг., а также последующего полуголодного существования трудящихся. В результате проводившихся заготовительных кампаний государство располагало достаточным количеством хлеба для того, чтобы предотвращать голод и иметь порядочные резервы, но правительство СССР всегда шло привычным путем экономии за счет жизни и здоровья своего народа. Такая практика не могла оставаться безнаказанной. Чрезмерное радение о запасах сыграло со скупыми рыцарями злую шутку — зерно превращалось в труху и не доставалось никому.
В послевоенное время порча государственного хлеба на элеваторах, складах, железнодорожных станциях, пристанях и при перевозке достигала неслыханных размеров. Убранное с таким трудом и сданное государству зерно сваливалось в грязь, мокло под дождем, покрывалось снегом, портилось, списывалось и тайно уничтожалось. Проявляя нездоровую озабоченность пополнением хлебных резервов, правительство репрессиями пыталось остановить растущую бесхозяйственность и безразличие к государственной собственности. Это подтверждали два грозных постановления Совмина СССР и ЦК ВКП(б) от 27 июля и 25 октября 1946 г. "О мерах по обеспечению сохранности хлеба, недопущению его разбазаривания, хищения и порчи", которые способствовали очередному усилению административной и уголовной ответственности.
Однако в последующие месяцы порочная практика даже усилилась. В самом начале января 1947 г. в Секретариат ЦК ВКП(б) поступила записка от уполномоченного Комитета партийного контроля по Челябинской области "О массовой порче зерна на Троицком элеваторе Челябинской области". Не менее тревожные сигналы были получены из Алтайского края, Ульяновской области, Удмуртской АССР и др.
С большим опозданием 4 октября т. г. Совмином СССР было принято постановление "О мерах по обеспечению сушки сырого и влажного зерна и сохранности хлеба". Прямой контроль за выполнением постановления был полностью возложен на МВД. О нарушениях установленного порядка хранения хлеба информировались местные советские и партийные органы, а злостные нарушители и саботажники привлекались к уголовной ответственности. В результате проведенной работы по 4 республикам, краям и областям было выявлено и взято на учет 360,2 тыс. т хлеба, хранящегося в бунтах под открытым небом, в том числе ничем не укрытого — 96 тыс. т. В Узбекской ССР на пристанционных пунктах и пристанях хранилось в неукрытых бунтах 28,3 тыс. т хлеба, в Кабардинской АССР — 13 тыс. т, в Краснодарском крае — 10,5 тыс. т и в Казахской ССР — 9,1 тыс. т.
Ряд колхозов и совхозов, не принятый у них из-за сильной влажности хлеб бросали на дворах ссыпных пунктов. При проверке Балаковского пункта "Заготзерно" в Саратовской области на его территории было обнаружено на земле 113 т брошенного зерна, словно сами колхозы в нем не нуждались. Хотя в 1947 г. многие из них не рассчитались со своими колхозниками зерном по трудодням. Директор известного на всю страну Лабинского совхоза Краснодарского края, после безответных обращений в вышестоящие инстанции, направил телеграмму Маленкову. В ней он сообщал, что у них в совхозе из-за неподачи вагонов в бунтах лежало и портилось 11 тыс. т хлеба. В то же время рабочие совхозов не обеспечивались хлебными пайками и голодали. На открытой площадке железнодорожной станции, как и на заготовительном пункте, уже никто не смел брать обреченное на догнивание зерно. МВД строго следило, чтобы всякое, даже несъедобное зерно надежно охранялось.
Всего при проверке ссыпных пунктов, баз и элеваторов было выявлено 2485,6 тыс. т влажного и сырого хлеба, в том числе в Алтайском крае — 408 тыс. т, в Чкаловской области — 253,3, Белорусской ССР — 196,3, Новосибирской области — 165,3, Куйбышевской — 129,9, Казахской ССР — 117,5, Горьковской области — 115, Башкирской АССР — 102,3
В течение ноября 1947 г. органами МВД было выявлено 211,4 тыс. т зерна, зараженного амбарными вредителями и 22,7 тыс. т полностью испорченного. В Алтайском крае на Овчинниковской базе Министерства продовольственных резервов обнаружено около 200 т хлеба, оставленного на месте бывших бунтов. Зерно проросло и превратилось в сплошную грязно-зеленую массу. На Троицкой базе того же министерства в силосную яму было сброшено около 70 т ржи, спрессовавшейся в черные комья. На территории той же базы находились кучи сгнившего, смешанного со снегом зерна.
В 1947 репрессиями правительство не смогло остановить напор бесхозяйственности и постоянно растущую порчу отобранного у народа хлеба, поэтому в 1948 г. многое повторилось. В разгар уборочной 20 августа т. г. Совмин СССР принял постановление "О мероприятиях по обеспечению сохранности хлеба урожая 1948 г. на заготовительных пунктах Министерства заготовок и базах Министерства государственных продовольственных и материальных резервов", а 20 ноября — второе постановление о ходе выполнения первого. Оба постановления, подписанные Сталиным, также не сработали. На многих заготовительных пунктах в Алтайском и Красноярском краях, Горьковской, Воронежской, Тамбовской, Курской, Новосибирской, Орловской, Полтавской областях, Татарской АССР и Казахской ССР были вскрыты многочисленные вопиющие факты порчи хлеба.
Опасаясь наказания, заведующие пунктов предоставляли ложные отчеты о качестве состояния зерна. В отчете Воронежской областной конторы заготзерно на 1 октября 1948 г. было показано 18295 т греющегося и испорченного зерна, тогда как только на 7-ми проверенных пунктах имелось 28669 т такого зерна. По сообщениям из пунктов "Заготзерно" Алтайского края на 1 ноября т. г. в бунтах находилось 3585 т зерна, а краевая контора заявила в отчете только 1200 т.
Ввиду недостатка транспортных средств и перегруженности складов укрупненных пунктов, в 1948 г. вывозка зерна из глубинных пунктов почти не производилась. В глубинке большое количество хлеба было засыпано в неприспособленные помещения: в Тамбовской области — более 7 тыс. т, в Казахской ССР — более 9 тыс. т. В целом по Союзу в непригодных складах хранилось 262 тыс. т зерна.
По неполным данным в СССР на 10 октября 1948 г. установлено самосогревание 611,5 тыс. т зерна. В восточных районах большое количество греющегося зерна имелось в Алтайском крае — 12,4 тыс. т, Красноярском — 8,1 тыс. т. В течение сентября и первой декады октября т. г. на отдельных заготовительных пунктах этих краев было обнаружено 14,7 тыс. т зерна ухудшенного качества. В Горьковской области в результате невыполнения правил сушки и совместного складирования сырого и сухого зерна только на 4-х проверенных заготпунктах контролерами было выявлено 530 т испорченного зерна. Директор зернобазы "Сибирская пристань" Гуткин "допустил" порчу свыше 10 т зерна. Чтобы избежать наказания, он вывез испорченное зерно на один из складов на берегу Волги, где в половодье оно было смыто водой.
На Ординском заготовительном пункте Новосибирской области за период с 23 по 30 сентября было засыпано на голую землю 98 т пшеницы и столько же овса при использовании имевшейся складской емкости лишь на 36%. В результате бесхозяйственного хранения весь находившийся под открытым небом овес подвергся самосогреванию и приобрел плесневело затхлый запах. В Украинской ССР на 10 ноября 1948 г. на открытых площадках в бунтах хранилось 89,9 тыс. т зерна, в Краснодарском крае — 30,3, в Крымской области — 10,5 и т. д.
По нашим расчетам, испорченного хлеба могло бы хватить для того, чтобы оплатить натурой выработанные трудодни голодавшим колхозникам России, Украины, Белоруссии, Молдавии. Вместо этого огромное количество зерна было загублено и списано. Прелое, проросшее зерно направлялось на потребление населению. Мука из такого зерна получалась непривычного цвета и запаха, а хлеб, как вспоминали очевидцы, не могли склеить самые опытные пекари. В многочисленных жалобах, поступавших в Министерство торговли СССР, отмечалось, что хлеб выпекался сырой, кислый, горелый, с грязными отсталыми корками, следами непромеса и неприятным запахом. Во время голода 1946/47 гг. в практику хлебопечения было введено повышенное 40%-е содержание несвежих примесей ячменя, овса, кукурузы, соевой муки, а с февраля 1948 г. и муки из "морозостойкого" зерна. Добавки предполагалось отменить не раньше 1949 г. только в г. Москве и Ленинграде, а в других городах только снизить на 20%. Горожане возмущались качеством поступавшего в продажу хлеба, а для колхозников и такой был большой редкостью.
Следующей причиной разразившейся послевоенной трагедии была символическая государственная помощь голодавшим. Правительство СССР, опустошив колхозные и совхозные закрома, продолжало пополнять зерновые запасы за счет 10%-ной ссуды, выдававшейся под видом помощи с условием возврата из урожая 1947 г., а также гарнцевого сбора, взимавшегося за помол полученного на ростовщических условиях зерна. Последствием государственного обмана был голод, повторившийся в 1948 г. во многих местах Союза. Десятилетиями зерно накапливалось и сгнивало в многочисленных неприспособленных для хранения складах, но не доставалось людям. Такова объективная реальность так называемого социалистического способа "накопления".
В отличие от дореволюционных голодов и первого советского голода 1921 г., в 1933 и 1947 гг. из-за строгой секретности власти не позволяли общественности заниматься организацией помощи голодавшим в благополучных районах. В таких условиях спасала только взаимовыручка и поддержка людей друг другом. Пострадавшим давали хлеб, одежду, деньги. Беженцам предоставляли кров, прятали их от милиции в квартирах и общежитиях.
Голода 1946—1947 гг. в СССР могло не быть, поскольку государство располагало достаточными запасами зерна. Одна его часть, не самая крупная, экспортировалась. В течение 1946—1948 гг. экспорт составлял 5,7 млн т зерна, что на 2,1 млн т больше экспорта трёх предвоенных лет. Другая, основная часть запасов никак не использовалась. На неприспособленных для хранения складах зерно портилось настолько, что не годилось к употреблению. По неполным подсчётам за 1946—1948 гг. в целом по СССР было начисто загублено около 1 млн т. зерна, которого могло хватить многим голодающим.
Го́лод в СССР (1946—1947) — массовый голод в СССР, возникший вследствие Великой Отечественной войны, который повлёк дефицит рабочих рук, скота и техники и был усугублён засухой и не везде верной экономической политикой руководства СССР. В результате голода и сопутствующих ему болезней умерло, по разным оценкам, от нескольких сотен тысяч до 1,5 миллиона человек.
Запасы зерна, предназначавшегося для снабжения городов, иссякли весной 1946 года. В связи с начавшимся голодом руководство отдельных регионов просило выдать зерно из госрезерва, но получило отказ.К весне 1947 года в одной только Воронежской области число больных с диагнозом «дистрофия» составляло 250 тыс. человек, всего по РСФСР — 600 тыс., на Украине — более 800 тыс., в Молдавии — более 300 тыс. Таким образом, не менее 1,7 млн человек в СССР числились «официально голодающими», смертность от дистрофии достигала 10 % от общего числа людей, которым был поставлен этот диагноз. Также выросла заболеваемость так называемой «септической ангиной» (анемия, вызванная употреблением в пищу неубранного зерна, оставшегося под снегом) и другими болезнями, связанными с голодом, употреблением в пищу суррогатов (содержание примесей в хлебе достигало 40 %) и т. д. Особенно высокой была детская смертность, составлявшая половину (49,6%) избыточных демографических потерь на детей в возрасте 0–15 лет в 1947 году. Среди них 74,6% падало на первый год жизни. В ряде областей Украины и Черноземья были отмечены случаи каннибализма, в частности, на территории УССР с января по июнь 1947 года официально зарегистрировано 130 случаев людоедства и 189 случаев трупоедства. Острый дефицит продовольствия, впрочем, не приведший к массовому голоду, существовал в СССР до конца 1940-х годов.
Известно, что в 1947 году официальная смертность в СССР выросла в 1,5 раза (примерно на 800 тыс. человек, из которых половина пришлась на долю РСФСР), ухудшились и другие демографические показатели (рождаемость, регистрация браков и т. д.). В начале 1947 года численность сельского населения сократилась почти на 1 млн человек, сверхсмертность от голода в РСФСР и на Украине перекрыла естественный прирост населения. Всего от голода в 1946—1947 годах в СССР погибло от 1 до 1,5 млн человек. Как показывают демографические исследования по Западной Сибири, в 1946—1947 годах почти половину всех умерших составляли дети до 16 лет. Голод поразил в основном людей, проживающих в сельской местности, и наименее социально защищённые слои населения (многодетные семьи, матери-одиночки, престарелые люди).
В то же время взрывной рост желудочно-кишечных инфекционных заболеваний в 1946—1947 годах (смертность от дизентерии по сравнению с 1945 годом в 1946 году повысилась в 2,5 раза, а в 1947 году — в 6,9 раза, септической ангины — в 2,4 и 4,8 раза соответственно, эмфиземы лёгких — в 1,8 и 3,4 раза соответственно), тифа и туберкулёза был напрямую связан с нехваткой полноценных продуктов питания, употреблением в пищу суррогатов и заменителей растительного происхождения. Желудочно-кишечные заболевания поражали в первую очередь детей, для которых они представляли наибольшую опасность. Являясь самыми распространёнными в 1947 г., эти болезни стали причинами гибели основной массы детей, умерших в стационарах. Документы Сталинградского горздравотдела показывают: удельный вес детей среди умерших в 1947 г. достиг 41 %. В 1947 году детская смертность среди младенцев в Нижнем Поволжье в 1,8 раза больше, чем в 1946 году. В целом в СССР увеличение числа умерших в 1947 году по отношению к 1946 году составило 44,8 %.
Запросы региональных властей о необходимости выдачи зерна из госрезерва либо оставались без внимания, либо удовлетворялись в объёме, в 2-3 раза меньшем необходимого, и через несколько месяцев после запроса. Некоторое улучшение снабжения происходило с середины 1947 года, когда пик голода уже был пройден. В это время советское руководство ввезло из Китая 200 тыс. тонн зерна и бобов сои, на Украину и в Белоруссию поступала «помощь жертвам войны» по каналам ООН.
Сельским жителям, колхозникам областей, охваченных засухой, была оказана продовольственная помощь, которая была недостаточной, нередко запоздалой и распределялась в разных областях неравномерно. Нередки были случаи, когда партийные, советские работники зачисляли поступавшее зерно в выполнение плана хлебозаготовок. Для спасения населения от голода часть продовольствия шла на питательные пункты и детские площадки, но они охватывали лишь незначительную часть нуждающихся
Попытки местных партийных и советских работников, председателей колхозов оставить часть зерна для нужд колхоза, выдать колхозникам на трудодни до выполнения плана нередко рассматривались как «антигосударственная деятельность». Было осуждено более 10 тыс. руководителей колхозов, обвинённых в недостаточной жёсткости по реализации плана заготовок зерна или его утаивании. Репрессиям подвергались и «расхитители зерна», круг которых по закону был чрезвычайно широк.
Страх голодной смерти привёл к небывалому росту преступности (за хищения хлеба в 1946-47 годах было осуждено около 400 тыс. человек) и, как следствие, к увеличению числа заключённых в лагерях, труд которых использовался всё шире. В ряде районов государственные хлебозаготовки встретили вооружённое сопротивление, в крупных городах стали распространяться листовки с призывами к акциям гражданского неповиновения. Значительно выросло количество должностных преступлений, развился теневой рынок продовольствия, на котором перепродавались полученные в спецраспределителях или украденные продукты.
В условиях ослабления контроля над учётом и миграциями населения многие голодающие сумели выехать из сельской местности в города и более благополучные районы страны, где выживали, нанимаясь на стройки, или вели нищенский образ жизни (борьба с нищенством в городах началась только в середине 1950-х годов). Наряду с послевоенной разрухой отток населения также способствовал продолжительному упадку сельского хозяйства в СССР, довоенные показатели производства которого были восстановлены только к середине 1950-х годов. За это время из сельской местности так или иначе эвакуировалось более 10 млн человек.
«Новочерка́сский расстре́л» (также Новочеркасский бунт) — название исторических событий, произошедших в городе Новочеркасск Ростовской области РСФСР 1—3 июня 1962 года в результате забастовки рабочих Новочеркасского электровозостроительного завода им. С. М. Будённого (НЭВЗ) и других горожан в ответ на повышение цен. 1 июня 1962 года было опубликовано во всех центральных газетах Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О повышении цен на мясомолочные продукты». Было решено повысить розничные цены на мясо и мясные продукты в среднем на 31 % и на сливочное масло — на 25-35 %. В газетах это событие преподнесли как «просьбу всех трудящихся».
За три месяца до описываемых событий администрация Новочеркасского электровозостроительного завода на 10 % снизила расценки за тяжёлый труд, что привело к уменьшению заработной платы. Дирекция НЭВЗа почти на треть увеличила норму выработки для рабочих (в результате заработная плата и, соответственно, покупательная способность существенно снизились). Кроме того многие работники завода вынуждены были снимать жильё в частном секторе, что ещё больше усугубило ситуацию.
Выступление было подавлено силами милиции, армии и КГБ СССР, а вся информация о новочеркасских событиях, в том числе о количестве погибших и раненых, была засекречена. По официальным данным, частично рассекреченным только в конце 1980-х годов, при штурме городского отдела милиции было убито 5 человек, при разгоне демонстрации 17, ещё 70 человек получили тяжёлые огнестрельные ранения. Позже вечером 2 июня было убито ещё 2 человека. На суде, состоявшемся в Новочеркасске 13—20 августа 1962 года, семерым из «зачинщиков» забастовки были вынесены смертные приговоры, и они были расстреляны, 103 человека получили сроки от 2 до 15 лет лишения свободы
Зерновой кризис 1963 года в СССР был вызван засухой и ошибками в сельскохозяйственной политике, и привёл к началу многолетних закупок зерна в капиталистических странах, а также к падению авторитета позже смещённого Никиты Хрущёва.
Никита Хрущёв уделял особое внимание сельскому хозяйству и нередко публично сравнивал свои успехи с неудачами Сталина, при котором СССР поражал массовый голод. В конце 1950-х годов показатели сельского хозяйства росли. Однако в начале 1960-х годов положение заметно ухудшилось, когда ряд проектов Хрущёва дал отрицательный результат. Выходила на пик кукурузная кампания, когда ежегодно десятки миллионов гектаров угодий засаживались кукурузой, чья урожайность была крайне низка из-за пренебрежения климатическими особенностями мест посадки. Освоение целины вызвало эрозию, а за ней — пыльные бури, уничтожавшие урожай. В 1959 году правительство развернуло кампанию по борьбе с личными хозяйствами. Она привела к значительному росту поголовья государственного скота, в основном за счёт его перевода из подсобных хозяйств, но привело к нехватке кормовых культур и ударило по способности крестьян снабжать себя и рынки. Хрущёв, критиковавший Маленкова за использование стратегического резерва зерна после неурожая 1953 года, для избежания дефицита хлеба сам использовал этот резерв, который сократился с 13,1 миллиона тонн в 1954 году до 6,3 миллионов — в 1962. Для исправления положения стране был необходим хороший урожай 1963 года.
В 1962 году Хрущёв прислушался к мнению директора Алтайского НИИСХ Наливайко, критиковавшего пары, из-за которых ценная земля якобы зря простаивает. В том году под парами было оставлено рекордно малое количество сельскохозяйственных угодий. Это привело к тому, что озимые из-за уборки на их землях предыдущих культур были посажены крайне поздно, а ранние и сильные морозы конца 1962 года повредили или уничтожили их. В 1963 году и европейскую, и азиатскую части СССР поразила засуха. В то время как регионы Среднего Поволжья и Северного Кавказа перевыполнили планы по сбору, большинству остальных было до него далеко — общий урожай зерновых оказался почти на 30 % меньше ожидаемого, Казахская ССР при плане более чем в 15 миллионов тонн собрала около 6,5 миллионов. По всем расчетам этого зерна вместе со стратегическим резервом не хватало для прокорма населения до урожая 1964 года. Экспорт зерна был отменён, начался дефицит хлеба, ограничение его продажи и добавление в него других растительных культур, в частности гороха. Это привело к падению авторитета Хрущёва.
Более того, засуха ударила по урожаю большинства восточноевропейских стран: в Венгрии вместо ожидаемых 2,6 миллионов тонн зерновых было собрано 1,7 миллиона. Ряд стран начал тайные переговоры с США по закупке зерна, что болезненно воспринималось советским правительством, расценивавшим это как удар по престижу страны; СССР хотел сам снабдить союзные государства недостающим зерном. Для покрытия дефицита зерна в СССР и блоке Хрущёв решил не трогать стратегический запас, а закупить зерно на Западе. Поскольку с одним из двух главных мировых экспортёров зерна — США — отношения после Карибского кризиса были плохими, в сентябре делегация для закупки зерна была отправлена во второй — Канаду. Делегации под руководством замминистра внешней торговли Борисова было поручено объяснять нехватку продовольственного зерна перекосом баланса посевов в пользу кормовых культур (фактически их также не хватало, что привело к чрезмерному забою скота), а также логистической целесообразностью везти на Дальний Восток зерно не из европейских регионов СССР, а из стран тихоокеанского региона. Всего в 1963 году СССР закупил около 12 миллионов тонн зерна, в основном канадского. На него были потрачены почти все валютные резервы и значительная часть золотого. Это дало начало многолетним закупкам СССР зерна из капиталистических стран, главным образом из США, Канады и Австралии. С 1963 по 1971 год СССР закупил в Канаде 24 миллиона тонн зерновых. США прекратили поставку зерна после ввода советских войск в Афганистан. Импорт зерна за границей в СССР и России продолжался до конца XX века.
По состоянию на 1944 год в Советском Союзе фиксировали около 30,5 абортов на 100 беременностей, в том числе 46,2 в РСФСР. После войны их количество оставалось высоким. В частности, в 1950 году было зафиксировано более миллиона абортов. И порядка 90% из них являлись криминальными. Однако на практике многие уголовные дела, заведённые по случаям абортов, не доходили до суда. Народный комиссариат здравоохранения СССР после прошедшего 16 августа 1945 года заседания по вопросу о мероприятиях по борьбе с абортом пытался проводить борьбу с абортами через разъяснительную работу среди населения, а также поощрение многодетных семей. Но меры оказались малоэффективны. Смягчение государственной политики в отношении репродуктивных прав женщин началось в 1950-х годах. Началом послужило расширение списка медицинских показаний к прерыванию беременности в 1951 году и отмена уголовной ответственности за нелегальный аборт в 1954 году.
Взяв курс на снижение числа абортов путём поощрения материнства и проведения разъяснительных мероприятий, а не запретительных мер, советское руководство приняло решение о декриминализации абортов. Это было закреплено указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 ноября 1955 года. Уголовная ответственность за проведение аборта вне медицинского учреждения при этом сохранялась. Легализация абортов улучшила условия их проведения и тем самым снизила риски для жизни и здоровья пациенток. В советское время искусственный аборт играл важную роль во внутрисемейном регулировании рождаемости в России. B число абортов в СССР росло вплоть до середины 1960-х годов, когда достигло максимальной в истории страны отметки в 5,6 миллиона в год в РСФСР и 7 миллионов во всём Советском Союзе. В 1970-х и 1980-х годах число абортов составляло соответственно около 4,5 и 6—6,5 миллионов в год. Изменялись медицинские предписания к их проведению. В частности, в начале 1980-х годов предельно допустимый для аборта срок беременности был увеличен с 12 до 24 недель, а в 1987 году было разрешено прерывание беременности в случае социальной необходимости на сроках до 28 недель
Соотношение числа абортов(всего) к 100 рождениям
1963 5134,1 195,8 1964 5376,2 231,2 1965 5463,3 231,5 1966 5322,5 235,7 1967 5005 231,6
В 1966 году 70,2% беременностей были прерваны с помощью аборта.