Она вообще не хочет замуж...

Я опять о любовных страданиях. Кому не интересно, не ругайтесь.) 

Прочитал один умный человек последующую историю и говорит:

— Не понятно вообще, за кого героиня хочет замуж.

 Я ему отвечаю: 

— Она вообще замуж не хочет. 

Умный человек улыбается вот так))) и возражает: 

— А складывается иная картина! И вообще, так не бывает! 

То ли пошутил, то ль и впрямь... А я задумалась. 

Героини, что, и впрямь, непременно всегда замуж хотят?))) 

                            ***

Этим летом жарища стояла весь июль, а море так и оставалось холодным. Купались в реке, за мельницей. Каждый день ходили через поле, по нескошенным травами.

Светлые ночи тоже не приносили прохладу, спалось плохо.

Рано утром Итта спустилась выпить воды. На кухне сидел сонный Эрик. Лохматый, в одних трусах, он разложил локти на столе, подперев ладонями голову. Итта услышала тоску в его сердце.

— Привет! - она села рядом. - Чего ты здесь? Поссорились?

— Не-е. Слушай, а пошли на речку. - Эрик поднял голову. - Сбегаем, окунемся, пока все спят.

Конечно, она пошла. Стянула с верёвки купальник и полотенце, Эрик нацепил штаны. И они осторожно вышли за калитку.

— Весёлые истории мне попались. Вытащил с полки случайно. Всю ночь читал. Представляешь...

Итта никак не могла сосредоточиться. Эрик рассказывал что-то весёлое, острил, жестикулировал. Врал, как пел. От него несло страхом, растерянной подавленностью, паникой, всем тем, что Итте часто приходилось слышать от других, но никогда от её любимого друга.

— Хватит. - Она остановилась посредине поля. Стрекотали кузнечики, жужжали пчелы. - Что случилось, Эр?

— Ничего. - Он замер перед ней. Высокий, лёгкий, обескураженный её вопросом. И совершенно несчастный.

— Говори. Пожалуйста. Ты же за этим меня позвал.

— Нет. - Эрик, вдруг, улыбнулся. - Я просто хотел побыть с тобой. Что, нельзя?

Они дошли до речки, нырнули с берега вместе ласточкой. Вода была очень тёплая, пахла водорослями и рыбой.

Потом, прыгая на одной ноге, чтобы вылить из уха воду, Эрик все и сказал. Как обычно, словно  невзначай:

— Я сделал Ив предложение. Ну, пожениться. Понимаешь?

— Чем она тебя так порадовала, что ты решился? -  съязвилось прежде, чем Итта успела подумать.

— При чем тут? - Эрик перестал прыгать, замер, серьёзный и даже обиженный. - Что ты сразу об этом?! Просто время пришло…

И в тогда Итта увидела его по-новому. Повзрослевшим, грустным, принявшим тяжелое осознанное решение.

— Ты же любишь ее. - начала Итта.

— Очень! - горячо подтвердил Эрик.

— В чем же проблема? Мы тоже собираемся пожениться весной.

— Да, свадьбы будут в один день. Я настоял. Это последнее, и что мы сделаем вчетвером. Ты хоть понимаешь?

— Не преувеличивай…

— Я преуменьшаю…

Он сел в траву, замолчал. Итта села рядом.

Они сидели у озера, почти голые. Между ними было десять непреодолимых сантиметров. Обняться было немыслимо. Они молчали - два близких человека, по-прежнему украдкой разглядывающих друг друга.

С мокрых волос Эрика капала вода. Катилась по загорелым плечам. Вот его шрам от той волколачей суки: длинный, глубокий, белый; вот тут его зацепило факелом во время кампании против полыньяков, куртка сгорела, остался ожег.

"Волосы на груди выросли. - подумала Итта. - Все как у Эмиля."

Они знали друг друга с тринадцати лет.

— Ничего не изменится. - Осторожно сказала Итта, словно ей было стыдно за это явное вранье.

Эрик повернулся, посмотрел ей в глаза открыто и строго, стал пугающие похож на Эмиля. И вдруг заулыбался. Морщинки вокруг глаз разбежались, озарили его лицо, как озаряют пасмурное небо лучи внезапно выглянувшего солнца.

— Ну, не придумывай ещё плакать. У тебя кстати миленькие веснушки в этом году появились. Раньше не было.

— Были. - Итте стало тепло на душе. Слезы отступили.

— Не спорь. Мне виднее. Так вот, я что тут подумал. Если на руке будет кольцо, то и засандалить кому-то фингал станет только проще.

— Соглашусь. Это определённо плюс.

С того дня в сердце Итты тоже поселилась тоска. Но она и подумать не могла, что Ив всерьез намерена увезти Эрика в Кивид.

....

Спала плохо. Ей снилась война, снились мальчишки. Они бились с волколаками. Брызги чёрной крови летели так медленно, словно время притормозило, дало возможность ей рассмотреть яростные лица, страшные пасти, сверкающих мечи.

Она проснулась, но легче не стало. Наоборот. Все, о чем Итта запрещала себе думать, предстало с неумолимой ясностью. Все кончено! Их жизнь, их дом, их юность, Туон, войны, опасные приключения. Ей было, что вспомнить. Бок о бок. Всегда вместе. Она проросла в них. Она привыкла постоянно их чувствовать, слышать.

Она больше не плакала. Смотрела в потолок, в окно, на комнату. На столе лежала разобранная флейта Эмиля. Он оставил футляр открытым, чтобы подсушить. Итта обещала топить. И забыла.

Она выбралась из кровати, как была, в свитере и теплых штанах с ворсом, запихала в печурку лучину. Рядом лежали старые эскизы на растопку. На одном - неудачный портрет карандашом, Эмиля или Эрика. Она любила так делать. Нарисует, а потом уже решит, кто из братьев получился. Но этот был испорчен, и она сунула портрет в печь.

Потом пошла на кухню, там в печке ещё тлели угли. Итта доложила поленьев, вскипятила чайник.

Взяла любимую чашку Эмиля - серую с голубой полоской. Рядом стояла оранжевая кружка Эрика. Сколотая на ручке.

Этой кружки скоро не будет. В прихожей остается только одна пара сапог, один плащ и один меч в кладовке. Ни гитары, ни лютни. Не верилось.

Итта налила себе чаю и пошла в башню смотреть на долину, жаловаться морю. Ждать. Ей хотелось, чтобы ребята немедленно вернулись, но она знала, близнецы ещё очень-очень далеко и появятся только к обеду.