Поутру вот чего-то...

Влез поутряне от скуки в жж-топ, а тама какой-то психолог-Вася разоблачает психолога-Марину. Какая интересная у людей жизнь, скажу я вам. Совсем не то, что у пейсателей. Или скажем у слесарей-токарей. Или у мерчендайзеров.

И уж совсем не такая, как у электриков. Ну это вы поняли, нас тут на сайте всего два нормальных электрика и есть, и ещё несколько примазывающихся, но разбирающихся. Но я же не об этом.

Я о том, что есть такие специально обученные люди, которые всем локус определяют и по мозгам ездят. Не, меня-то тоже, хлебом не корми, дай по мозгам поездить, и вообще, пейсатели - это как бы инженеры человеческих душ, запамятовал, кто сие изрёк, но это не важно. А тут специально обученные люди в душу без мыла лезут, ведут душеспасительные беседы. И я вовсе не имею ввиду паталогоанатомов психопатологов, или даже психотерапевтов, нет. И не о психиатрах речь, и не уж тем более не о психоаналитиках - эти вообще гребут деньги лопатой, говорят, и облапошивают богатеньких буратин и ихних мальвин тоже.

Да, кстати, а какой у вас локус?

И эта... я однажды сам, грешен, про психологов тоже кой-чо сочинял, если что, это чисто художественная проза, все совпадения с реальными людьми случайны.

Встреча

В разрезе юбки мелькнула резинка чулка — глубокое кресло приняло Танюшку обволакивающе и расслабляюще. Боже, сколько же лет мы не виделись.
— А помнишь, ты всегда выходила на линейку последней? Звеньевые уже к вожатой марш-марш, и тут с крылечка заспаное чудо в перьях, растрёпанное нелепое создание в в вечно сползающих колготках и спадывающих сандалях перекатывается, завязывая на ходу галстук и пытаясь хоть что-то сделать с торчащими во все стороны волосёнками.
— Меня каждое лето засовывали на все три смены в этот сумашедший лагерь, а я так не любила ходить строем.
— И не умела.
— Ага, и не умела.

День сегодня выдался дурацкий, последней пациенткой была абсолютно бестолковая бабуля, которая вообще не пойми на что жаловалась — обычный старческий маразм, усугубленный рассеяным склерозом, у неё всегда тут болит и там болит, что, впрочем неудивительно, однако кряхтя покинув кабинет, бабуля преобразилась и бойко засеменила к поджидающим её подружкам, жаловаться на тупого терапевта, которого близко нельзя подпускать к страдающим мученицам. После пары мензурок коньяка в ординаторской лор Лерочка шепнула, что нас уже ждут в одном интересном месте, и этот вопрос не обсуждается.

Танюшка, Татьяна Викторовна, ошеломительная фемина в невероятном прикиде, при нашем появлении включилась, как трёхсотваттная лампочка, вспыхнула пунцово, всплеснула руками и хлопотливо стала затаскивать нас в гостинную, где мероприятие уже перешло в интересную фазу.

— А что банкуем? — риторический вопрос не подвис в воздухе, околомедицинский бомонд наперебой стал рассказывать, какая у нас Танюшка умница, и как она вырвала грант, и что теперь её психологически-психиатрический центр включен в мировую сеть аналогичных центров, а она у нас теперь суперзвезда и персона мирового класса. А тут такой вот междусобойчик для самых-самых.

Самые-самые уже нашли себе занятия по интересам, Лерочка окружена и вовлечена, а мы с Танюшкой ну никак отлипнуть друг от друга не можем, нам столько надо сказать друг другу...

— А Шурка, тот толстенький в очках, я же за него чуть замуж не вышла, еще на третьем курсе...

— А Вика в Хайфе пятый год, у неё там такая практика — не поверишь.

Пальцы уже не расплетаются, за очередным танцем следует очередной спитч, то полушепотом, то громко и задорно, на что бомонд реагирует звонко и восторжено, танцуя мы просто сливаемся друг с другом, ощущая друг друга каждой клеточкой...

— Дом построила, дочка в Брюсселе, теперь вот буду туда часто ездить.

— А догадайся с трёх раз, как мою благоверную зовут? Мою Благоверную зовут Инга Огневская.

Щелк. Выключилась лампочка. Тело стало деревянное и холодное.

— Господи, как я ей всегда завидовала. А ты что здесь делаешь? Инга, наверное, беспокоится. Я сейчас вызову машину.

Да, кстати, а какой у вас локус?