Белая лошадь

В детстве я плохо ел. Особенно переживала из-за этого мама. Папа относился более философски, говорил, мол ничего, стройным будет. А мама поднимала глаза к потолку, складывала на груди руки, как тициановская кающаяся Магдалина и голосом актрисы трагического амплуа произносила:

— Ребенок не принимает пищу! 

Чтобы мама не так сильно расстраивалась, папа меня кормил с ложечки. Дело это было нелегкое, я сопротивлялся и то и дело пытался удрать из-за стола. И тогда папа придумал способ, как меня кормить, чтобы я хоть что-то съел. Он был талантливый педагог, почти как Макаренко – и он придумал историю про белую лошадь. С продолжениями.

Он сажал меня на очень высокий стул, сбежать с которого мне было не так просто, и пока я пытался с него слезть, хватал меня за руку и начинал:

 — Иду я сегодня по улице, и знаешь, кого вижу?

— Кого? – я открывал рот, в который папа ювелирно точным движением тут же опрокидывал ложку с кашей.

— Белую лошадь! – папа вытирал мне салфеткой губы. — Она мне кивала на ходу, а потом говорит: «А Гриша хорошо кушает»? – И тяжело вздыхая, он признавался:

— Я сказал, мол да-да, очень хорошо. Так что, ты уж меня не подводи, а то получится, что я сказал неправду.

Белую лошадь он встречал на улице, на работе (что, вероятно, даже было частично правдой – он тогда служил в армии и с лошадьми дело иметь ему приходилось), даже у нас в комнате – пока я спал. И всякий раз она интересовалась, как я кушаю. Такое заботливое животное!

Повзрослев, я часто с грустной улыбкой вспоминал эту белую лошадь. Но недавно я вдруг встретил ее на Казанской улице! Она шла мне навстречу и приветливо кивала в такт шагам. А когда мы поровнялись, посмотрела на меня грустными, усталыми глазами, в которых читался вопрос…

— Хорошо, хорошо, – поспешил я ее успокоить. – Видишь, какой вымахал! 

На самом деле – и сейчас по-разному. Но не мог же я подвести папу.