Узел

Как ни закручивай волосы тором,

шёлком скользнут, по плечам прольются...

Звук его имени в тонком горле

бьётся.

Не выпусти.

В небе-блюдце

катится солнце закатным яблоком,

где же твой суженый, погадай-ка?

Но разошлись облака-кораблики.

Псина соседская — пустолайка —

к полночи воет, как по покойнику:

самозабвенно, предсмертно, истово.

Свет полнолунный на подоконнике.

Смутно. Страдательно. Страшно.

Искрами

будущность сыплет, но не касается

тонкими пальцами.

Шепчет. Хочет.

— Мёд, молоко ты, моя красавица... —

И — начинается.

Страшно.

Очень.

Близко. Томительно. Больно. Сладко.

Долго. Не нужно. Ещё. Всё лучше.

Битва без правил, за лаской — схватка.

Утро.

Цепочка огней летучих.

Губы искусаны, взгляд блудливый,

кровью дурной тяжелеет лоно,

волосы спутались — в тёмной гриве

гребень сломался.

Неблагосклонно

солнце сегодня — застряло в полдне.

Вечер скорей бы, скорей бы вечер,

сбросить бы жар вслед за всем исподним.

Встреча.

Жажда безжалостна — унижайся.

Он беспощаден, но в этом счастье.

Плавься, теки в бесконечном трансе.

Частью

незамутнённой, но бесполезной

слушай, покуда достанет слуха,

как, жизнью скрипнув, втекает бездна

землю укрыть самым мягким пухом,

как он вздыхает и глухо плачет —

вечный, голодный, бессмертный мальчик.

...С ритма срывается ретивое...

Псина, срываясь, прощально воет.