Отрывок из книги

Доброго времени суток друзья. Хотелось бы с Вами поделиться отрывком из книги "Во имя порядка: кузница судеб":

«Что я хочу?»

Вопрос остался в изменчивых течениях бессознательного, уйдя в тень. Сигизмунд достиг часовни и мог любоваться её сдержанным стилем, явленным в простом камне и великолепный маленький сад, разбитый подле. Умиление вкупе с волнением обуяли сердце мужчины, в его руки и ноги проникла приятная щекочущая слабость. Инквизитор никогда не испытывал подобных чувств, разве что долгие лета назад, когда знакомился с первой «половиной» сердца. Холодная поверхность металла дверцы из прутьев железа оставила ржавый след на пальцах Гросса, когда он её коснулся; разнёсся протяжный приятный скрип, и инквизитор сделал шаг вперёд, ступив на каменную поверхность брусчатки.

- Мой милый поборник Бога, Которого я не признаю. Вот ты и пришёл, - ему на встречу вышла девушка удивительно ослепительной внешности, не лишённая грациозности и шарма.

Взгляд Сигизмунда словно приковали к белоснежному лицу с седым волосом, в глазах, которые зеленее, чем килейские изумруды и луга Нерима, он находил приятный отголосок тепла, знакомое и родное. Её талия подчёркивалась корсетом, а выразительность бёдер кожаными штанами, на оголённом плече красовалась татуировка, показывающая красивую снежинку.

- Кайль, я смотрю ты решила украсить себя узором льда? – заметил инквизитор. – Очень восхитительно.

- А я то думала ты меня проклянёшь, скажешь – «не делай начертания и письмен на коже своей, ибо так пишется в Писании». 

Так они и стояли друг на против друга – девушка в корсете и мужчина в длинном чёрном костюме, который ниже неё едва ли не на голову. Он – воплощение пламени веры, она – отражение холода древности. Но в душах из было всё наоборот, ибо девичий дух горел эмоциями и чувствами, сколь сильными и разными они не были, а вот парень пытался стать подобием айсберга – холодного, грандиозного и несокрушимого… полного противоречий.

Они могли бы ещё долго смотреть друг на друга, ища в очах знакомый огонь, желаемый отклик и одобрение своих чувств, но скрип деревянных дверей часовни вернул обоих к действительности. Местный священник, отслужив вечерний молебен, спешно ретировался, шурша чёрными пышными одеждами и размахивая кадилом, из которого лился сладкий аромат.

Кайль не сумела удержаться… просто не смогла и инстинктивно протянула руку вперёд, раскрывая ладонь. Ощущения пьянили. Сигизмунд всё понял без лишних слов. Прикоснувшись к её коже, мужчина сам почувствовал захватывающее дух чувство, эмоции хлынули волной, столкнувшись о стену долга… или долгов. Вместе они пошли вокруг святого места, наслаждаясь цветами самой различной расцветки… тут и с заботой выращенные астры, и лилии, и цепляющее взгляд чудаковатые «цветки Мальфаса». Над головой небо стало золотисто-бирюзовое, солнце было окаймлено многослойными облаками, приобрётшими оттенок благородного металла, переливающегося со свинцом.

- Я недавно прочитала часть Предания… самую печальную на мой взгляд, - тихо заговорила Кайль, сжав руку партнёра. – Ваша «Община Завета» изгнана из Этер-Матара, немногие группки отправляются в скитания по всему Вину. Справедливо ли?

- Они пали, - понуро ответил Сигизмунд. – Многие стали поклоняться языческим богам, творить жестокие жертвы, больше возлюбили похоть, ложь и золото, нежели Его, и любовь к Его творениям. За это, - инквизитор бросил коснулся взором фрески, где изображено солнце, спускающееся в чашу. – Единый и позволил быть естественному ходу вещей… он ведь, когда мы Его отталкиваем, просто даёт случиться тому, что случится, позволяет быть обычному ходу событий.

- И они «рассеялись по миру, как семена на ветру. Но в день изгнания клялся Он верным Своим, что ещё будет могущественна церковь Его, что снова будет блеск славы, и он поднимет на войну народ праведный», - процитировала строки Писания дама, потерев плечо. – И ты, мой милый инквизитор, веришь в то, что именно ваша Церковь исполнила пророчество?

- Да… верю и вижу это. Двенадцать пророков отправились по всему миру, чтобы основать центры поклонения, взрасти и дать плод, но только дело одного нашло продолжение в нас. Многие ростки новой церкви были задушены. Если ты читала «Книгу скитаний», то знаешь, как жили и страдали общины, как они выживали и пытались нести слово… но практически всё напрасно, ибо князь духов злобы имеет много слуг в мире, - досадливо сказал Гросс. – Жестокие культы древности, а затем и Рождённые светом внесли свою лепту в их уничтожение.

- И какое же семя пало на эту землю, кто посмел в феоде Мальфаса посеять «зерно горчичное»?

- Пророк Абрахаим привёл свою паству в Эндерал, тайно проповедуя в новостроенном Арке. Тайком существуя тысячелетия, осколок «Общины Завета» смог прожить до самых наших дней, неся свет, - восхитился Сигизмунд, заворачивая за угол.

- А Остианские? Кабаэтские общины. Насколько я слышала, там тоже была вера в… Творца.

- К сожалению, они – выродились. На севере община Твороца была раздавлена, а её храм посвятили Тиру, а Остиан… даже говорить не хочется. Проклятые еретики, - фыркнул инквизитор, - убили своего пророка Кашрима, и стали жестоки. Создали свой культ «творца», сотворив из него идол.

- Ну не заводись ты так, - ухмыльнулась Кайль, - мы же с тобой не в пос… ладно. Но главное, для твоей Церкви, что часть артефактов храма у вас. И всё это вещи невиданной силы, которые по удивительнейшему совпадению оказались у вас.

- Их несколько… кинжал, меч и диадема. По крайней мере мы знаем о трёх. Вместо они имеют возможность даровать великие силы своему владельцу.

- Давай сменим тему, - предложила Кайль, встав подле маленькой цветочной арки на заднем дворике часовни.

Сигизмунд не мог не заметить её волнений. Расцепив руки, девушка потёрла ладони, стала переминаться. 

- Что тебя беспокоит?

- Велисарий сделал мне предложение, - прикусила губу Кайль. – Не то, какое я бы хотела услышать от тебя, но тоже важное. Он хочет, чтобы я отправилась вместе с корпусом на север… они нашли место. Чертоги Азар-Мездраэла, место, где мои побратимы по предательству жили все эти века, планировали месть и творили страшные ритуалы.

- Твой дом…

- Мой дом на другом острове… более спокойном и лишённом жестокого прошлого, - отрезала девушка. – Сигизмунд, я хочу тебя взять. Не составишь ли ты даме компанию? Кстати, ты обещал меня сводить в Толстый Леоран, но так и не выполнил сего.

- Дела, моя другая… дела, - развернулся инквизитор, взглянув в глаза Кайль, и вновь они стояли друг напротив друга.

Кайль смотрела на Сигизмунда проницательно, но в тоже время Гросс один лишь раз в жизни видел, чтобы с такой теплотой, заботой и бережностью на него смотрели. И сейчас ему хотелось бы упасть в её объятия, но что-то удерживает его. Память о прошлой семье? Долг пред ней? Или это клятвы верного и беззаветного служения родине и Церкви, где нет места чувствам, отвлечения на что-то личное? Но он понимает, что это не более чем отговорки, призванные, чтобы прикрыть то, что таится глубоко в душе, зарыто под слоями долженствований и моральных догм, которые были избыточны. Ведь то, что было уже не вернуть, да и сам Первосвященник пару раз говорил, что пора бы остепениться и найти даму сердца, с которой он сможет создать крепкую семью. 

- Ты ведь хочешь, чтобы я была рядом с тобой?

Сигизмунда этот вопрос поставил в тупик. Из-за своей долготы, остроты и неразрешимости. Но в тоже время он ощутил что-то склизкое и холодное, словно в его грудь вложили кусок льда. Он ясно ощутил тень страха, подавленная и вытесненная к краю души боль. 

«Что это может быть?» - спросил себя Сигизмунд, капнув глубже. – «Не потому ли я страшусь чувств, оттого, что не желаю более их в своей жизни? Один раз испытав боль потери, хочу ли я её понести или стать для кого-то её причиной? Она ведь – бессмертное существо… не закончится ли для неё самой всё это жуткими страданиями?» 

- Что ты сам хочешь? – бережно спросила Кайль. – Не что должен Церкви, прошлой семье или кому-то ещё. А что желаешь всей душой, всем сердцем?

- Не знаю, - тяжко выдохнул Сигизмунд. – Поверь я хотел бы и с тобой, но чувство…

- Боли. Ты боишься боли от потери? 

- Ты… весьма… проницательна. Но подумай, ты сама готова к ней? Ведь я – тленен, ты - бессмертна. Не станет ли для тебя это… я не хочу быть для тебя причиной страданий. Не проклянешь ли ты тот миг, когда меня встретила?

- Хоть пара мгновений своей жизни, но я хочу быть с тобой. Клянусь, это будут лучшие моменты моей многотысячелетней жизни.

«Пора отпускать старое», - внезапно появилась мысль, она тут же была взята в центр внимания, за неё Гросс зацепился, как за соломинку, которая вытащит его из моря клятв, которые исполнены, но всё ещё держат, не подпуская к тому, обо что он раньше обжёгся. Но эта защита более не нужна, ибо он чувствует, что впереди его ждёт не сад страданий, а долгожданное утешение. Ему больше не придётся врываться в сонмы еретиков и отступников, обрушивая праведный гнев и пытаясь забыться в деле искоренения зла. Покой рядом.

- Одно могу сказать – я с тобой хоть в царство «высших». Если вернусь, если выживу - Сигизмунд ощутил, как ком противоречий, мысль, что он не должен этого делать подкатила к горлу и сжала его. – То обещаю тебе, я поговорю с Первосвященником, чтобы он освободил меня от клятв, которые я давал, когда брал инквизиторскую печать. И тогда… я смогу быть с тобой.

- Тогда я сделаю так, чтобы на тебе не было ни одной царапины.