Вот он, город Господа нашего...

И было то в утро 7 июня 1099 года... Перед этим пришлось изрядно попотеть под Антиохией, где местные сарацины и тиф постарались, выкосили ряды. Однако же с некоторым отставанием от графика святое воинство достигло в конце концов северных окрестностей Иерусалима, увидев город вожделенный с 900-метровой высоты холма Наби-Самуэль, – там, где расположена гробница пророка – нареченный крестоносцами Горой Радости, ибо радость была великая, и слезы от радости текли по их небритым щекам и застревали в бороде. Во всей красе пред ними предстала картина, достойная богов: Храм, башни, дворы и дома Иерусалима... И город, кажется, так близок, что можно рукой дотронуться до камней иерусалимских.

– Вот он, город Господа нашего!.. – воскликнул Годфруа. – Идемте же и освободим его. Найдем Гроб Господень и священный Грааль. Воины креста, мы у цели!..

Трудно было бы не поверить, что и в самом деле цель, к которой стремились столько дней, да и месяцев тоже, натерпевшись всякого, – не счесть, скольких похоронили в придорожных канавах, – близка, как никогда. Воинство святое, «сотня небесная», осенённая папским благословением, воззрилось на чудный город, местами возвышавшийся над ними, а где-то и ниспадающий перед ними на колени уступами.

– Сегодня мы сражаемся за Господа, и с Божьей помощью мы победим!..

И вот где-то там Храм... Поистине нечеловеческой силой воздвигнутый, ибо невозможно себе просто представить его грандиозность, величие и могущество. А ведь, если подумать: всего-то куча огромных камней, обточенных и пригнанных друг к другу так плотно, что щели не найти, чтобы просунуть туда хворостинку. И, кажется, кто – как не сам Господь – воздвиг себе этот Храм... И должно ему простоять здесь на века, на веки вечные построенному. Зачем? Во имя Славы Превечного. Ибо Господу ведомы пути наши, исчислены дни наши, – нам же не постичь Его деяний...

Правда и то, что сердце христианского мира никак не походило на привычные европейские города: минареты над ним возвышались и здесь, и там, и тут, повсюду. Да и иноверцы не собирались сдаваться без боя. Колодцы с питьевой водой были ими отравлены, чтобы уж ни себе, ни гяурам, поскольку уже было обещано защитникам Аль-Кудса по 70 девственниц в Раю каждому. Камни и кипящее масло, стрелы и дротики обрушились на осаждавших городские стены, многие из них, возможно, сотни, полегли уже при первом штурме, остались во глубоких рвах, и рыцари, и простолюдины... Без катапульт и метательных машин «греческого огня» и помыслить было нельзя о победе над врагами христианского мира. И только запасшись терпением можно было приблизить ее, но не добиться сдачи города на милость победителей. Сарацины, они же разбойники-бедуины, бились отважно, надо отдать им должное. Что ж, не хотите по-хорошему... Дальнейшее было делом техники: тараны, стенобитные механизмы доставили из Яффы, – об этом позаботились генуэзские купцы. Ничего личного, просто бизнес. Вот она, европейская солидарность... 

На Бога, как говорилось тогда, – да и сейчас, – надейся, но и сам не плошай.  По войску разнеслась весть, что ежели поститься три дня (что было совсем нетрудно при наличии отсутствия провианта и воды в необходимых количествах), а затем устроить торжественный крестный ход вокруг стен, город, безусловно, падет. Уверенность тому придавал тот факт, что всенощное моление возглавил под белым флагом Святого Петра и на белой же лошади сам Годфруа, герцог Лотарингский. Да и полнотелая Луна, в тот час взошедшая над Масличной горой в ночь на 15 июля, как бы осенила ходоков крестным знамением. Что удивительно, проделав изнурительный путь, останавливаясь для совершения молитв у могил библейских мучеников и пророков, во множестве разбросанных здесь, – а как иначе, Святая Земля, поди! – исколесив босыми ногами (представляете, какой сильной веры были люди!) все Кедронское ущелье, отделявшее Храмовую гору от Масличной (Елеонской) и пересекши Гееном, всего лишь ограничившись лицезрением преддверия Ада, но не заходя внутрь, отбившись фанерными щитами от стрел башибузуков возле Башни Давида, легионеры остались полны сил!.. Вот на что хоругви и крест животворящий способны!.. 

И уже с первыми лучами солнца они, воодушевленные ночным бдением, бросились на приступ. Может показаться чудом, но крестоносцам удается не только вскарабкаться на высоченную стену, но и в проломленную в ней тараном брешь тут же хлынуть под водительством вездесущего Годфруа, который в одной руке держал знамя полковое, а в другой разящий врага меч-кладенец.

– Вперед! Вперед!  – слышится нам из далекого далека призыв Годфруа. – Ко Гробу Господню, воины Христа!.. Так победим!..

Наконец-то настал вожделенный час резни и освобождения Святого Города от всякой нечисти. Было нелегко, бои местного значения продолжались, но доблестные воины и с этой задачей успешно справились. И первым делом после всего того, что учинили, они преклонили свои колена в Храме.

– Освободили наш город, – весело перешучивались крестоносцы. – Чужой земли нам не нужно ни пяди, но и своей никому теперь не отдадим!..

Отдали, конечно, потом, но кто ж мог такое предвидеть!..

Рыцари меж тем вели себя далеко не по-рыцарски, нещадно истребляли огнем, как говорится, и мечом вражьи остатки, не щадя ни малых, ни старых, ни женщин, ни детей, пока Годфруа Булоньский не призвал:

– Остановитесь уже! Довольно крови! Именем Господа нашего приказываю!

И в самом деле, вся главная мусульманская мечеть была к тому времени устлана трупами и жуткого вида тяжелоранеными, человеческими жертвами, по-другому, а пол залит кровью так, как если бы с потолка произошел потоп из чана с кровью. И повсюду слышен был плач вдов и сирот: что же, такая у них участь во все времена – оплакивать и рвать на себе волосы...

– Горе нам, несчастным... Горе... Мало нам того зла, что творили мы и творим в жизни каждый по себе, а теперь еще мы стали жертвами зла чужого, чужеземного, пришлого.

Война... она, что в Иерусалиме, что и в Европе. Да и слезами горю не поможешь, верно?..

– Доблестные рыцари! – возопил тогда Годфруа вновь, потому что с первого раза его не послушались. – Хватит убийств по имя Господа. Мы же не звери, честное слово!.. Хватит на сегодня, я сказал!.. Возвеселимся же теперь и возрадуемся, ибо час победы пришел и Город Святой, и Гроб Господень освобождены!..

Не ручаемся за точность перевода эмоционального спича герцога Лотарингского из клана Меровингов, он был приятно взволнован, да и столько лет прошло, но почему бы и нет?..

Радоваться еще было рано, но всему свое время: и смеху, и горестям, ибо так было заведено с первого Дня Творения. Дни сменялись днями, месяцы – годами, и кто как не Екклесиаст повествовал нам, – а он в этом был дока, – что нет для человека ничего лучше, как есть, пить и радоваться жизни, и желательно каждый день, а не время от времени. Кто не успел – тот опоздал. И, возможно, навеки... Потому что судьба, – если мы не слепые, а зрячие, – есть то, что открывается нам каждый день, выдается по каплям, но не все сразу, а чтобы человек жил и надеялся, и каждое утро благодарил Творца за то, что душа его вновь ожила и не повреждена, а вечером, перед сном – за то, что дал пищу и кров, и сохранил, и спас, и дал надежду на завтра...