Когда летучая мышь глотает валидол

Внизу, на поваленном в какую-то давнюю грозу бревне, горожанка в платке и с глупым лицом цепко придерживала на коленях корзинку. Бок о бок с идальго притулилась серая полевая мышь – глазки-бусинки. Она время от времени возводила очи горе, а потом бойко шныряла по сторонам бусинками. 

ББ снова загнусила в шишку: 

«Вызывается свидетель… мне лично все равно, но она утверждает, что в пещере дракона творилось такое!.. свидетель летучая мышь. Заседание ведет Борзобелка, прошу не путать с Бриджит…»

«Да не путаем! - отмахнулся крот и повернулся к седой. – Прошу, мадам».

«Видела! Ой, ви-идела!» – завыла нетопыриха и заерзала на ветке.

«Спокойно, мадам! Давайте по порядку».

«Да че по порядку! Вас бы туда!»

Крот завел глаза поверх очков. Мягко сказал: 

«И все-таки – по порядку».

Летучая надулась:

«Вы меня слушать не хотите».

«Очень хотим, - Борзобелка подперла щечку лапкой с наманикюренными когтями. – Интим в пещере дракона – это так романтично…»

Мышь оглядела ее:

«Дура, что ли?»

«Позвольте!» – запыхтела ББ, отдуваясь в челку.

«Инти-им?? У меня вон лапы до сих пор дрожат! Как доехала до пограничной межи, так и начали дрожать! На облучке кибитки ехала, на луке седла ехала, на оглобле телеги ехала… - запричитала мышь, - трясло, ох, трясло, ох, трясло!! Да уберите вы руки, спокойная я!»

«А, так вы эмигрантка!» - сощурился губурнатор.

«Бело-эмигрантка!» - отрезала нетопыриха. 

«С чего это?» - презрительно смерила ее взглядом ББ.

«Не видишь, что ли? Белая я».

«Это вороны белые бывают».

«А мыши, значит, не бывают? Не могут, значит, мыши белыми быть?? Не могут, я спрашиваю?!» - нетопырихин писк ввинчивался в уши, и горожанка закрестилась, упустив корзинку. 

«Итак, мадам!» – повысил голос крот и закашлялся. Борзобелка скакнула вниз, проворно зачерпнула воды из мелкой коричневой лужи. Крот брезгливо отстранил ее ладонь, толстая мышь захихикала. Из туго набитых карманов она поминутно доставала что-то темное, лохматое и смачно жевала. Успокоившись, крот повернулся к тощей нетопырихе:

«Итак, мадам проживала в пещере дракона последние четыреста лет?»

«Проживала, - скорбно ответила тощая. – Ой, проживала…»

«И что мадам видела?» – заторопился крот.

«Видела! Ох, видела-а-а!.. дайте мне валидол. Я там, в пещере, только валидолом и спасалась. Ночью спать без валидола не могла. Проснешься, трясешься, то ли от холода, то ли от ужаса. Деспот внизу храпит на презренном металле. Плюнешь ему потихоньку в темечко, полтаблетки валидола за щеку, ну и засыпаешь… Плевки? да чо ему сделается! Думал, дождик капает. Ему плюнь в глаза – утрется - не поморщится. Главное, чтоб молчали .Намордники раздал, такие вот, как у слепого. Типа, чтоб пыли могильной не наглотались. В пещере молчи, а на лужайке, отойдя сто метров, говорить можно. Ну и говорили. Шепчешь в траву: у дракона ослиные уши… Немного легчает. Повязки на глаза придумал. Мол, чтоб пылюка не выела. Ага! Я-то подглядывала, не на ту напал, я все-е видела! Чо творил, чо творил! Младенцев ел, в крови их купался... Не водили к нему младенцев? А вам девушек мало? Мало невинной девичьей крови?? Мало??! Спокойная я, спокойная… Да вы такие же, как и он! - и нетопыриха, набрав слюны, с размаху плюнула в крота. – Ишь, отсиделся под землей! Ты где был последние четыреста лет?»

Слепой снял очки, вынул из петлицы смокинга одуванчик, разлетевшийся белым, протер заплеванные стекла, водрузил на нос. 

«Мадам…»

«Да какая я тебе мадам! Я гражданин мира! Я за пограничной межой была! Тьфу на тебя, тьфу на вас всех! У меня слюны на всех хватит!» 

«Ядовитой, наверное», - прокомментировала белка и получила свою порцию плевков в силиконовую грудь. ББ завизжала. Губурнатор, крот, вторая летучая мышь сдернули нетопыриху с ветки, запихнули белый кружок в пасть между мелкими, как лущеные семечки, зубами. Та рвалась:

«Да спокойная я, чего вы мне валидол суете!» 

Наконец она выкарабкалась из свалки, вымазав белым смокинг крота. На кожистых крыльях сквозь мел проступило черное, глянцевое, и Борзобелка запрыгала, заплясала на ветке:

«Я же говорила, белых летучих мышей не бывает!»

Летучая мышь насупилась, распласталась в траве, ворчала, затирая глянцевое пятно на крыльях. Крот, пошевелив носом, чихнул, утерся повязкой; нацелив цветные стекла вверх, сделал Борзобелке знак. Однако журналистка чистила заплеванную грудь и на судью едва взглянула; рядом мелкой пташечкой вился очарованный губурнатор, подставляя омытый в коричневой жижице подорожник, и норовил потереть журналистке не только грудь, но и не затронутые нетопыриной слюной бедра. Он шептал что-то белке на ухо, та поджимала губы, похожие на две розовые сосиски, и отводила глаза в полукружьях накладных ресниц вверх.