Может ли Господь Всемогущий и Всесильный...

Эйзенхиэль не сразу её узнал. Элегантное вечернее платье, высокая, по последней моде, причёска, светлая кожа, голубые глаза… и убийственная безмятежность ауры. 

Представительница Сообщества обернулась, почувствовав его взгляд. Князь вежливо наклонил голову, обозначая приветствие, леди Лейнборо неловко, поспешно кивнула в ответ и оперлась о руку спутника, галантно усадившего её в кресло.

Эйзенхиэль с сожалением потёр большим пальцем правой руки о четыре остальных, стараясь нащупать невидимую нить. Безуспешно. После памятной посадки винограда в гильдии некромантов он в самом деле получил несколько ростков. И добросовестно высадил их, как и обещал, у южной стены своего замка. Но ни одна лоза так и не прижилась. Возможно, из-за того, что у князя не оказалось под рукой подходящих костей. А может быть, леди Лейнсборо пожалела о неосторожной вольности, отблеске откровенности, допущенной с главой клана Вампиров, и не захотела поддерживать с ним даже подобие связи. Драконы и Преисподняя! Как же выводят из себя эти незамутнённо-чистые цвета! И самое обидное, никто, кроме заклинателей разума ничего особенного в таком распределении не замечает. Большинство магов, даже самых опытных, разберут по ауре только расу и склонность к магическим искусствам, кто-то, например, ворожеи и колдуны, смогут судить о здоровье. Некромант оценит потенциал жизненной энергии. Но вот движения души… Лоридейль напоминала Эйзенхиэлю розу ветров с равной длиной лучей по всем направлениям. Розу геральдическую, в реальности не существующую. Он не смог бы рационально это объяснить, но отчего-то ему жизненно важно было знать, о чём она сейчас думает. Почему пришла на это закрытое представление с маленьким принцем, почему уже полгода как не появляется в лунной церкви, которую прежде посещала, и для чего заказала билет на регулярный корабль, идущий на континент, а в последний момент отменила вояж? Да обернись же, в конце концов!

Леди Лейнсборо не хватало воздуха. Перед глазами плясали цветные круги, обнажённые плечи, кажется, стали липкими: то ли из-за холодного пота, то ли синеватый туман обнял её со всех сторон. Лоридейль знала, что это всего лишь наваждение, и пыталась зацепиться за голос принца Арсона, увлечённо рассказывающего о драматических подробностях биографии Джабраэли, главного королевского хореографа, или, как он сам себя называл, танцмейстера. Длинный и тонконогий, как аист, Джабраэли был уроженцем Олтенской империи, но однажды, во время гастролей, попросил убежища на Благословенных Островах. С тех пор прошло без малого два десятка лет, но Джабраэли продолжал говорить на языке своей новой родины с жутким акцентом, и то и дело норовил ввернуть словечко из какого-нибудь наречия континента.

Лоридейль не слышала ни слова из того, что говорил Арсон. Это не помешало бы поддерживать беседу – история Джабраэли была известна ей куда лучше, чем юному принцу, но пока все силы уходили на то, чтобы не сжимать зубы до такой степени, когда они начнут крошиться.

– Эйзенхиэль Элизобарра – феноменально сильный менталист, – ей казалось, что Милослав снова стоит за спиной. – Рядом с ним ты постоянно будешь в своего рода зоне магической тени. 

– Ты же говорил, что я должна сторониться вампиров, – не удержалась она от возражений. 

– Рядом – это в пределах островов. Постарайся не попадаться ему на глаза. Это не так уж сложно.

– Уж постараюсь, – она невесело усмехнулась. – Он ведь феноменально сильный менталист… кстати, у заклинателей разума есть какой-то иммунитет, или, может быть, методики противостояния внешнему волевому воздействию?

– Хочешь поэкспериментировать? – она не видела его лица, но точно знала, что сейчас Милослав издевательски приподнял бровь.

– Нет, – она обессиленно понурила голову, и брат пожалел о своих словах. – Нет…

Он обнял её крепко и порывисто, как делал всегда, когда обещал защитить.

Ярко раскрашенный ментальный панцирь начал медленно вращаться, постепенно ускоряясь. Вот уже чистые краски становятся неразличимы, сливаются в вытянутые пятна, ещё чуть-чуть и он засияет белым дневным светом!

Вампир отшатнулся вглубь ложи. Вместе с креслом. Витые ножки прочертили дорожки в ворсе ковра, пальцы, сжимавшие подлокотники, слегка подрагивали. 

Он словил себя на попытке прямого воздействия на разум леди Лейнсборо. Немыслимо. 

Князь Элизобарра только что, в королевском театре посреди Менеса, чуть было не совершил неспровоцированное нападение на короткоживущего. Первобытная дикость! Что на него нашло? Сердце бешено колотилось о рёбра, кровь стучала в висках. Вампиру было жарко.

Успел ли он ей навредить? Преодолев приступ паники, Эйзенхиэль заставил себя взглянуть на предполагаемую жертву, и теперь ему сделалось холодно: вращение вокруг леди Лейнсборо постепенно прекращалось, но даже ненормально чистых красок в её ментальном поле уже не осталось – лишь глухая грязно-серая оболочка. Девушка сидела очень прямо и обеими руками сжимала программку, её глаза скользили по немногочисленным строкам либретто, чтобы тотчас же вернуться к началу текста. И снова. И снова. 

Десятилетние принцы, как правило, не очень наблюдательны в отношении других людей – их слишком интересует собственный внутренний мир. Но леди Лейнсборо была так бледна, и дышала так редко, что Арсон это заметил.

– Вам нехорошо, миледи? – заботливо спросил он. – Принести вам воды? Или, может быть, выйдем на воздух?

Лоридейль накрыла его руку своей и благодарно сжала. 

– Всё в порядке, мой принц. Не оставляйте меня, – оказаться за пределами здания сейчас было бы прекрасно, но… она вряд ли сможет держаться на ногах. Князь Элизобарра достиг уже пределов её выдержки, однако, когда волна отчаяния была готова захлестнуть сознание, неизвестно почему вдруг отступил.

Эйзенхиэль с ужасом всматривался в последствия помрачения собственного рассудка. Как это могло произойти, ведь он спохватился достаточно рано? Или нет? Что вообще произошло? Что это за серый кошмар вокруг неё? Вампиру приходилось когда-то ломать сознания людей. Давно. На войне. И результат выглядел совершенно иначе. Высокий лоб князя обильно покрылся потом – чудовищным усилием воли Элизобарра подавлял панику, чувство вины и нервное напряжение. Возможно, всё не так плохо, как выглядит. Возможно, он ещё может что-то исправить.

Она не надеялась, что князь-вампир просто оставит её в покое. И оказалась права: Элизобарра стервятником кружил по залу, выбирая наиболее уязвимое место, выжидая... Метафорически, разумеется. Лоридейль могла бы поклясться: глава клана Вампиров продолжает восседать в своей отделанной чёрным бархатом ложе, безукоризненный и невозмутимый. 

Его присутствие больше не давило, но с каждым мигом становилось всё материальнее. Она явственно ощутила тёплую ладонь на своей шее. Слишком тёплую, не то что у Милослава. На этот раз за плечи её попытались обнять ласково, даже нежно. Иллюзия была настолько полной, что она не удержалась: попыталась сбросить эту руку своей. И тут же об этом пожалела: нельзя дать князю почувствовать, до чего она уязвима.

– Надеюсь, вам понравится балет, – юный Арсон заметно покраснел. – У Джабраэли всегда такие романтические истории!

Лоридейль ласково улыбнулась принцу и кокетливо поправила причёску. С первыми звуками музыки начал плавно меркнуть свет.

Эйзенхиэль недоумённо потёр глаза. Пока он справлялся с собой, «роза ветров» леди Лейнсборо полностью восстановилась. Вампир даже усомнился, что видел непроницаемый серый панцирь вокруг девушки в партере, беспечно болтающей с принцем Арсоном. Что, если Эйзенхиэль задремал под первые звуки увертюры, и весь этот безумный эпизод с его беспричинной атакой и странными последствиями – результат мимолётного кошмара, навеянного современной аранжировкой классического вампирского романса? Джабраэли – проклятый гений, собирающий вокруг себе подобных. Кто, интересно, написал ему эту музыку? Но вместо того, чтобы заглянуть в программку, князь продолжал наблюдать за леди Лейнсборо, всё ещё не веря своему счастью. С ней действительно всё в порядке?

Девушка подняла руку, явно снова почувствовала поток его внимания. Но на этот раз не оглянулась, сделала вид, что поправляет выбившийся локон. Это не волосы, а просто змеи какие-то: постоянно живут собственной жизнью. Князь устало облокотился о спинку кресла, прикрыл глаза и попытался расслабиться.

– Тебе надо выпить, – безапелляционно заявил гном свинцово-бледному декоратору. Вопреки ожиданиям, маг отнекиваться не стал: протянул руку к предложенной фляге и осушил её едва не наполовину одним решительный глотком. 

Поседеет он с этой работой, как Мортимер Белоголовый. Вот проклятье, надо было на некроманта учиться идти, там, должно быть, поспокойнее. С утра поворотный вал гнутый привезли. Где умудрились?  Слава богам, у Гургри руки золотые, да заметил вовремя. Потом кристалл ещё этот поцарапанный…  а когда перед самым началом, когда уже и гости расселись, и принц с принцессой свою ложу расчехлили (интересно, кстати, почему оба без супругов пришли?), так вот когда уже, казалось бы, всё готово, по театру та-а-акая магическая аномалия пронеслась! В жизни в такую не попадал. И диапазон частот самый опасный – иллюзорно-ментальный. И тут уже на мастере Гургри не выедешь… Совсем уж, было, смирился с крахом полугодовой работы: увидит князь Элизобарра, тонкий знаток и ценитель, только серый туман вместо Богини-Луны и романтического озера, и скажет… да ничего не скажет, вяло рукой махнёт, разочарованно…

А обошлось. Уже к середине увертюры закончилась буря, как и не было. Звёзды показались, луна на небо вышла. В озере рыба плещется, маттиола пахнет – всё, как положено. И князь-вампир в кресле сидит спокойно, расслабленно. Лица только не видно – тень на него падает. Ну да это вампирская ложа специально так обустроена – не любит их глава на себе лишних взглядов. 

Декоратор снова приложился к фляге, и Гургри понял, что пора её обратно отбирать, а то вообще ведь ничего не оставит, гад неуравновешенный.

Из "Первого побега"