Игнор

"Игнор – самая застенчивая форма садизма. Вред от игнора малозаметен для практикующего, если, конечно, это настоящий игнор, а не блеф, с целью понаблюдать за реакцией испытуемого.

Сеть изобилует инфоцыганскими вбросами о превосходстве игнора над местью: "Не опускайся до мести, просто проигнорируй"; "Хочет просто поговорить и разобраться в отношениях? Это гемморой – он(она) не отстанет, лучше проигнорируй"...

Садист пользуется игнором, когда не в силах признаться самому себе в том, что он – настоящий изверг. Обидели? Изобрази из себя жертву, и получи патент на благородный игнор, не запятнав собственный образ безнравственным поступком!

Я сам садист, поэтому хорошо понимаю других садистов, практикующих игнор. Разница между нами в том, что я осознаю собственный порок, и пытаюсь с ним бороться(в свободное от работы время), а "игноризверги" тешат себя самообманом на предмет высоких моральных принципов, якобы все еще теплящихся в их душах. Им никогда и ничего не докажешь – просто слушать не станут. Слушать игноризверги будут себе подобных, дабы лишний раз удостовериться в собственной "правоте" – инфоцыган(при самообмане это необходимо), и прочих доморощенных псевдопсихологов, которые и начитались умных книжек лишь потому, что всю жизнь провели в поисках оправдания собственных эгоистических наклонностей. Игнор – главное оружие эгоиста с садистическими наклонностями... Между тем, человек – социальное существо, и заменять неприятный разговор на игнор – противоестественно.

К чему я все это? Ах да: интуитивно я всегда догадывался обо всем вышесказанном, но подтверждение догадкам нашел лишь в последнее время: Петрович – несчастный алкаш, которого я превратил в телепата, обнаружил, что мучаясь третий десяток лет от того, что его по молодости жестко заигнорила бывшая подружка, муками своими, испускает электромагнитные сигналы, которые не могут восприниматься в полной мере нетелепатами, но вполне улавливаются ими фрагментарно, как некий ключ или маячок к знанию, что заигноренный человек все еще страдает. Петрович почуял, что его бывшая зазноба – Валька, все еще подпитывается этими маячками, точнее, активизирует выброс в мозг коктейль из эндорфинов, используя уловленный маячок, как катализатор процесса.

Тогда, Петрович, пользуясь новыми способностями, заблокировал для Вальки эманации своей душевной боли, и что вы думаете? Валька померла!

Неосознанно, Валька десятилетиями вгоняла себя в наркотическую зависимость от дофаминового коктейля, поступающего в обмен на знание о боли Петровича. Не выдержала ломки, бедняжка.

Разумеется, для того, чтобы этот предварительный вывод принял форму научно установленного факта, необходимо больше свершившихся и подтвержденных примеров."

Полковник Заварзин перестал читать, закрыл дневник Шульца, и обратился к нему:

– Видите ли, доктор, все изложенное я счел бы бредом пару месяцев тому назад, но не сейчас.

Шульц:

– Отчего же не сейчас?

Полковник:

– А сейчас я знаю, что Петрович – телепат, и статистика по смертям в Урюпинске от инфарктов и инсультов возросла втрое, аккурат после того, как умерла Валентина, и Петрович, вдруг, заходил по отделу с настолько гордым видом, будто возомнил себя спасителем человечества.

Я провел расследование, и выяснил, что почти все последние жертвы, не имевшие предрасположенности к инсульту или инфаркту в силу непреклонного возраста и крепкого здоровья, но все же отошедшие в мир иной, были когда-то в отношениях с друзьями и приятелями Петровича, и все они их когда то жестко заигнорили. Петрович валит Валек, понимаете?

Шульц:

– А вы с Петровичем поделились результатами расследования?

Полковник(разведя руками):

– Как только я завершил его, и готов был поделиться, Петровича и след простыл: исчез, переехал, испарился, отправился, сцуко, "творить добро" в неведомые дали...

Шульц:

– А ведь и творит: обрубает каналы эмоциональной подпитки садомазовампиров у друзей и товарищей, тут даже привлечь его не за что. Другое дело – Петрович много пьет, потому и не сильно заморачивается анализом собственных действий и их последствий. Он просто не знает, что за ним тянется шлейф из смертей ...

Полковник:

– Вы так спокойно об этом говорите, будто Петрович эсэсовцев истребляет, да таких "игноризвергов" каждый третий по свету, что теперь, всех завалить?

Шульц:

– Если Петрович действительно делает то, что делает, то эти люди – действительно игноризверги.

Полковник(свирепея):

– А для кого-то они же хорошие матери и отцы, добрые и отзывчивые друзья, они – садюги скрытые, эпизодические, по молодости нашдодившие, да ежели Петровича не остановить, треть популяции "Кондратий" прихватит!

Шульц(улыбаясь):

– Алкаш – вестник апокалипсиса, как иронично! Вот ведь вилы, не правда ли: Петрович ничего плохого не сделал, привлечь его не за что, а народ косит штабелями: по закону ничего не сделать, а по духу закона, нейтрализовать Петровича – оставить безнаказанными засранцев...

Полковник(сквозь зубы):

– Ваш Петрович – безупречный, идеальный убийца, и не потому, что не поймать, а потому, что не за что...

Шульц(зевая):

– Меня этот разговор сильно утомил, полковник, велите лучше принести мне Библию: что-то захотелось про Содом и Гоморру перечитать, и про огненный меч архангела Гавриила....