Из архива. Миниатюра "Осколки неба в отражении"

У подъезда, рядом с колченогим столом и ломаными табуретами лежит старое трюмо и печально смотрит вверх. Зеркальная гладь вся в трещинах – чёрных, жутких, вытягивающих светлое, доброе. Эти извилистые пропасти разрезают небо на ярко-голубые кусочки, не давая ему быть единым и свободным.

В отражениях мелькает прошлое: то бледно-облачное, то искристо-солнечное. Ты там – непременно в самых ярких осколках, в мозаике ничуть не потускневшего витража – смеёшься. У тебя – косички с бантиками и веснушки щедрой россыпью по лицу. Рядом с тобой, смелой, вольной, немного дикой, – я, трусливая, серая, обыкновенная. Ты любишь купание в знойные летние дни, я – чтение книг зимними вечерами. Ты обожаешь мороженое, а мне его нельзя – обязательно заболею. Ты зовёшь носиться по улицам, а я снова лежу с ангиной: не удержалась от мороженного за компанию. «Скучно», – говоришь вздыхая, пристраиваешься рядом и дремлешь, пока мама не прогоняет тебя домой – в квартиру этажом выше. Теперь там живёт мрачная женщина с молчаливым сыном-астматиком, а тебя нет: исчезла из моей жизни и даже не предупредила, не написала, не позвонила…

И где теперь твой дом? Встречаешь ли ты солнце на далёком рыбном востоке, или резвишься у ласкового южного моря, или зябко ёжишься от холода на морозном севере? А вдруг ты тоже смотришь сейчас на небо в отражении, но не из ломаных кусков, а на широкое, цельное?..

– Уля!

Вздрагиваю. Мысли разлетаются, как вспугнутая стайка воробьёв.

– Уля, чего ты тут стоишь? Просила же скорее вернуться.

Мать. Накинула на плечи тонкую шаль, а ведь на улице давно не лето.

– Всё купила?

А ведь точно. Я как-то перестала замечать, что руки оттягивают тяжёлые пакеты.

– Да. Мы ждём гостей?

– Разве я не сказала? Вечером придёт Лизавета Михайловна со Светланой. Может, помнишь, они были нашими соседями, пока не переехали.

Помню. Конечно, помню. Да и как можно забыть самый яркий кусочек в витраже своей мышино-серой жизни?

19.10.2015