Свеженькое

— Ты ж куда смотрел, гриб трухлявый?! — ярилась Воструха, вычитывая внука, хлевника Жашко, тыкала ему в лицо погнутые иглы. — Она ж не только в доме повсюду их повтыкала. Скажи еще, что не видел.

 — Старый я уже, — пожаловался Жашко, почесал лохматую бороду, — а ведьма злая, развеять обещалась.

— Она?! Моих внучков?! Развеять! Да ей так в плахту насыплю — луно себе расчешет, — оскалила клыки Воструха. — А вы! Слабосильное потомство у меня! — уперла она кривоватый палец в конопатый нос хлевника.

И тут со двора послышался крик Бажанки:

— Идет! К нам же идет, гаргара! Точно!

Как она ведра с коромысла не сронила в воротах?! Но Бажанка с корымыслом управлялась лихо — ничего даже почти не расплескала, только бросила посреди двора и побежала в хату.

— Кто идет? — спросила ее уже в спину Цветка, чистившая загон у свиньи.

— Да Ганка ж клятая! — залетая в хату, сказала Бажанка тихо, и все обернулись к Гнату — не проснулся ли.

— Два дня к ней не ходил. Так она сама решила — вся разодетая, разфуфыреная, бусы во всю грудь! — прошептала Бажанка.

— Ну, ладно, идет — так пусть приходит. Пойдем, девки, гостью встретим, — спокойно сказала Воструха.

— А ты, как я тебе мигну, беги к Марушке, — придержав Либушу за рукав, тихо велела Воструха, — скажешь: батюшка все ноги переломал. И пусть повязки льняной там побольше возьмет — до бедра плашечку деревянную бинтовать будем.

— Да как же — переломал, вон храпит на лавке, — удивилась Либуша.

— Делай, что говорю! — а сама взяла крынку с олией и пошла на крыльцо.

Ганка стояла посреди двора, подбоченясь: шитая алыми цветами черная плахта, бисерный очипок, яркие бусы на груди. Невысокая хромая Цветка, с подоткнутым подолом и разбитых постолах с вилами в руках смотрелась против нее жалко. За спину старшей сестры пряталась Бажанка.

«Так ее не выгнать», — решила Либуша, и выскочила перед Ганкой, тоже уперев руки в боки:

— Геть пошла, лярва! — крикнула она.

— Ты поосторожней, девчонка! Я сюда скоро не гостьей приду. Тогда с тебя и начну, псицы брехливой, — сказала Ганка, но тихо, так чтобы в доме не услышали.

И тут из-за Либушки вперед, выскочила Воструха и залилась визгливым хохотом:

— И-и-и-и! — внезапно наклонилась и воткнула одну из найденных игл в подол Ганкиной плахты. — Ножки-то ходить будут?

Ганка побледнела, отступила, но гонору не утратила:

— Ты кто такая, откуда взялась, мелюзга старая?! Да я…

Но Цветка отступила на шаг и дернула дверцу свиного загона.

Свинья выскочила во двор и, ошалев от свободы, замерла между всеми.

— Давай, Рябушка, — расплетая узелок на шее собаки сказал хлевник. — Куси!

И Рябушка, которой только дай, укусила свинью за ляжку. И все понеслось, подбивая Ганку, путаясь в ее плахте. С криками, визгом, лаем по двору.

Из дома раздался рык Гната:

— Что вы там, девки, уже устроили?!

— То мы, батюшка, свинью ловим! Сорвалась, гон у нее.

Куда делась свинья, никто не знал — где-то на улице раздавался ее задорный визг. Но то потом ловить будем.

А сейчас все стояли над упавшей Ганкой.

— Ну, давай крикни, что это ты, — выщерилась Воструха, вдавливая Ганку сильнее в навоз и метя иглой в глаз.

— Не я, так он ко мне придет, — выворачиваясь и бросаясь к воротам, крикнула Ганка.

— Ходил! И ходить будет! Ты меня, лярва конопатая, не остановишь! — обернувшись, пообещала она и побежала по улице.

— Ходил, говоришь? — визгливо рассмеялась мелкая Воструха. — Ходил…

— Сейчас, сейчас, я вам, дочи помогу, — выполз на крыльцо Гнат.

— Вот теперь беги к Марушке! — подтолкнула Либушу в спину Воструха.

Не успела Либуша за ворота выскочить, как услышала разноголосый крик:

— Ой! Батюшка!

— Да как же так! Куда ж смотрел?!

— Горе-то какое! — больше всех надрывался тонкий голосок Вострухи. — И-и-и! Би-и-и-да-напасть!