Высоцкий, говорите?

Все побежали, и я подорвался, но по привычной нелюбви к беготне в толпе забегу немного сбоку. И помяну не только Владимира Семёновича, но и Михаила Леонидовича.
Анчарова.
Коего Высоцкий всерьёз считал своим главным наставником по части песен. Хотя, конечно, Михаллеонидыч на это неизменно бурчал что-то вроде "Это ещё поглядеть, кто у кого учится". В том смысле, что и он у Высоцкого кое-что перенял.
Ну так это и есть идеальные отношения учителя и ученика — учишь и учишься, так и должно.  

А песня будет такая.

Первый катрен в ней принадлежит Анчарову. И это, собственно, такой эпиграф из любимого автора. Насколько знаю, больше так Высоцкий не делал, да и чужих песен практически не пел. Исключая... правильно — "Маз" Анчарова и "Бабье лето" Кохановского.
И ещё — вот этот эпиграф в песне "Она во двор, он со двора". 

А вот и полный текст анчаровской песни "Она была во всё права".

Она была во всем права,
И в том, чего не делала,
А он считал, что он неправ,
И были губы белые....
И были черные глаза,
И были руки синие.
И были черные глаза
Пустынными пустынями.

Пустынный двор жестоких лет,
Пустырь, фонарь и улица.
И переулок, как скелет,
И дом подъездом жмурится.
И музыка ее шагов
Схлестнулась с подворотнею,
И музыка ее шагов -
Таблеткой приворотною.

И стала пятаком луна,
Подруга полумесяца,
Когда потом ушла она,
А он решил повеситься.
И шантажом гремела ночь,
Улыбочкой приправленным.
И шантажом гремела ночь,
И пустырем отравленным.

И лестью падала трава,
И местью встала выросшей.
И ото всех его бравад
Остался лишь пупырышек.
Сезон прошел, прошел другой -
И снова снег на паперти.
Сезон прошел, прошел другой -
Звенит бубенчик капелькой.

И заоконная метель,
И лампа — желтой дынею.
А он все пел, все пел, все пел,
Наказанный гордынею.
Наказан скупостью своей,
Устал себя оправдывать.
Наказан скупостью своей
И страхом перед правдою.

Устал считать улыбку злом,
А доброту — смущением.
Устал считать себя козлом
Любого отпущения.
Двенадцать падает.
Пора! Дорога в темень шастает.
Двенадцать падает. Пора!
Забудь меня, глазастого!

Ну как, есть общее? По мне, так немало. И это тоже хорошо — вспомнишь одного поэта, вспомнится и другой.
И помнится крепче, богаче, живее.
А оригинальное на фоне общего выделяется ярче.

В прозе, кстати, это тоже работает.