Мерзкие люди

Ухмылочку свою он заносил в двери раньше лица. Брезгливую и самодовольную. От его надушенного кашне мгновенно вспоминался старинный бабушкин секретер с лекарствами. Ботинки он чистил до блеска, и, видимо, потому никогда не снимал, а проходил в класс обутым, да еще и, порой, в пальто. 

Он заглядывал через головы рисующих, склонялся над холстами, цокал, фыркал и не переставал ухмыляться.

Мог сказать как бы между прочим кругленькой активистке Людмиле.

- У вас, любезная, не зелень, а медицинская зеленка вместо дерева. Это дурно. Как и весь ваш вкус. - И многозначительно смотрел на ее лосины.

Мог простоять у почти готовой работы и выдать вердикт:

- Мда, не о чем тут говорить.

Мог налить себе кофе из моего термоса, сесть подле самого робкого студента и полчаса втирать тому грошовые мудрости:

- Женщина может рисовать бездарно - это ее право. Порисует и бросит. Ей еще детей рожать. А мужчина все обязан делать хорошо. Запомни.

Или скажет прыщавому тощему мальчику:

- Если любить, так королеву… Но это, видимо, не для тебя.

Опоздавших ловил в коридоре одним царственным жестом, отчитывал с душой, самозабвенно и долго. Учителей игнорировал, как лишнее звено. В столе своем имел коробку монпансье, которую любил открывать обстоятельно и брать конфету двумя пальцами, любовно и брезгливо одновременно, класть в рот, а после кривиться от удовольствия. 

Никогда не прощался, никогда не здоровался. Просто улыбался всем и всегда презрительной улыбкой вампира.

Одним словом, директора художки все ненавидели. Тихой лютой ненавистью. Однажды закидали даже ему машину яйцами,  а потом оказалось, что машина охранника, а у директора - только велосипед. Думали привязать велик на длинную веревку, как любят американские пранкеры, чтобы тот поехал, а потом резко встал и директор рухнул.

Я услышала заговор и сказала: 

- Валяйте, вешайте себе в карму детскую комнату милиции. Я не расскажу. 

Возымело воздействие, идею бросили.  

А потом он умер. Вот не явился в один прекрасный день. И Маргарита Юрьевна, его зам, объявила вначале каждому индивидуально, по коридорам шепотом, а потом официально. Ночью скончался, обстоятельства неизвестны. 

Когда выяснили обстоятельства, то решили не разглашать вообще. Устроили в коридоре памятную фотографию, на кладбище съездили самые стойкие и бывалые учителя. Я не поехала. 

Через месяц, а точнее на сорок дней, в картинной галерее открыли выставку его работ. На открытие пришли все, в обязательном порядке. И я тоже повела своих любимых остолопов. 

Разные люди в фойе говорили разные слова, ловко увиливая от реального портрета директора. Кто-то даже сказал, что, дескать, веселый был человек в молодости, пока не заболел диабетом. И пока не закрыли проект.

А потом всех впустили в зал, где под стеклом лежали неизданные иллюстрации.

Тишина воцарилась среди школоты невиданная.

Ко мне подошла активистка Людмила и тихо спросила:

- И что, эту красота никому не нужна? 

- Полежит тут и в архив засунут. - Призналась я. 

Было стыдно, стыдно за взрослых, стыдно перед теми детьми, которым я вру о важности и благородстве профессии художника.

- Можно пофоткать, в вк выложить... - предложил тот, кому не светил сюжет с королевой.

Выложить в вк! Все, что нам удалось сделать. Великолепные полноцветные иллюстрации к собранию сочинений немецких сказочников. 

У него был государственный заказ, он работал долго, десять лет, двести с лишним иллюстраций. Ему хорошо платили. А потом передумали, решили, что такое собрание сочинений никому не нужно, что слишком шикарно по кризису, а, может, просто перепродали ведомство и забили, почем знать.

И вроде бы, чего такого? Бывает телега не едет, бывает ракета не летит, бывает семь лет доказываешь Ферма, а потом еще семь лет ждешь подтверждения. Всякое бывает. А там, как здоровье..

Диабет, депрессия. Кто-то из друзей поудачливее пристроил его в художку, директором, так он протянул еще семь лет. Недолго. Умер в тридцать девять. За неделю до сорока. Не захотел дальше таскать свою желчь. Мерзкий человек, с бесячей ухмылкой, о таланте которого узнают только из ленты ВК.