Зажигалка

(чистейшая быль)

Андрей любил Пашку тихо, но все в общаге об этом знали. Поскольку на этом факте история любви заканчивалась, то и повода обсуждать особо не было. Любил и любил. Чего такого? 

Общага - точка на берегу Финского залива, принадлежала Питерской консе. Балетные заселяли целых три этажа и еще один, самый верхний, театралы - буряты. Остальные двенадцать полнились простым оркестранским людом, пианистами и вокалистами.

Пашка, которого любил Андрей, был как раз вокалист. Мы познакомились еще на вступительных. Тогда всех абитуриентов с целью организационных наставлений согнали в большой лекционный зал консерватории им.Римского-Корсакова. В разгар безудержного ожидания речи рекотора в зал ворвалась взмыленная, нервная девушка и заголосила, перекрывая поставленным сопрано всех малолеток:

- Господа будущие студенты! Внимание! Среди вас бас есть? Срочно требуется. Очень срочно. 

С галерки встал дородный мужик с бородой и вообще внешностью Бориса Годунова и на всю просторную, похожую на зал, аудиторию, громогласно, раскатисто и добродушно рыкнул.

- Есть! Как не быть?!

И его забрали на репу без всяких экзаменов. 

Невысокий, очень полный, харизматичный, с черной бородой, черными очками в толстой оправе, Пашка обладал неиссякаемым обаянием.  Девочки обожали его потискать, помучить, подергать за бороду, излить душу. Он лапал всех с искренной невинностью, не прося и, скорее всего, не получая ничего большего, чем доверие и теплую дружбу. 

Жил Пашка, как король - в однушке. Комната у него - обитель сибарита, была завалена коврами и подушками. Ковёр настенный, напольный и фиг знает какой ещё. Это окончательно завершало образ доброго падишаха. И большой телик у него тоже имелся.

По телику мы смотрели КВН всем этажом. Лежали на Пашкиной кровати, на коврах, сидели на принесенных с собой стульях. Пива тогда особо не пили - денег не было.

Как раз тогда шла эпоха рождения Галустяна, “Гадя Петровна Хреново” “Бонифаций” - было на что посмотреть.

Пашка грел всех как солнце, все его уважали, и только Андрей - тихий балетный мальчик, любил Пашку по-настоящему, верно, стеснительно, ненавязчиво.

Появлялся иногда на всякие праздники и обязательно на дискотеке. 

Дискотеки тоже вел Пашка. Он со своей комплекцией танцевать не мог, зато отлично разбирался в масс культуре. 

Из всех шестнадцати этажей дискач проходил не просто на нашем этаже, а в нашем коридоре. Мафон с колонками ставили именно в наш блог и все ходили писать в мой туалет, протаптывая дорожку из липкого пролитого пойла туда и обратно. 

Пашка жег, общага жгла, святые девяностые тоже жгли. Андрей отирался около Пашки. Тот оруженосца не замечал и безнаказанно пощипывал сокурсниц-вокалисток. 

На восьмое марта замутили от души, залили все сангирей подчистую. 

И мой муж и наши друзья решили прикопаться к бедному Андрею. Смеялись, выказывали презрение, прикалывались между собой, но трогать, конечно, не стали. Чисто побузили друг с другом, как петухи.  Поржали над его кепкой и над тем, как тот смотрит на Пашку, а может еще над чем, я не все слушала - танцевала.

Бесценную зажигалку Сашка привез из Ливерпуля. Реальную Зипу, черную, с белыми  лицами битлов.  Мне, битломанке со стажем, подарок практически сказочный. Он много еще чего привез из трехмесячных гастролей, но битловская зажигалка лежала вне сравнений.

И я ее потеряла. На той дискотеке. Утром не нашла. Нигде, ни у кого. Расстроилась ужасно. Без всякой надежды написала объявление, повесила внизу у вахтера. Кто отдаст такую вещь? Смешно.  

Отдали. В тот же вечер постучали в комнату. Сашка открыл. На пороге стоял Андрей с зажигалкой. Вручил. Сказал, нашел на полу, когда помогал Пашке с аппаратурой. 

Прошло почти двадцать лет, а Сашке до сих пор неловко. И когда речь заходит об осуждении, неприязни или ещё о чем скользком, сразу вспоминается тот случай с зажигалкой, которая, кстати, до сих пор жива, в отличие от Пашки - души одиннадцатого этажа, сибарита, баса, сердечной зазнобы честного балеруна Андрея.