Блад и его испанцы. Дон Родриго

Дон Родриго де Кейрос почти не представлен в качестве действующего персонажа. Он фигурирует в «Хрониках» преимущественно в упоминаниях самого Блада, коротко появляясь в сцене в самом конце. Известно о нем очень мало, но и того, что есть, достаточно, чтобы заметить, что у них с Бладом довольно много общего. Дон Родриго описывается как худой и высокий мужчина, элегантно одетый [читай: общие с Бладом вкусы в одежде], с вытянутым загорелым лицом, с колким и мрачным чувством юмора. Возраст дона Родриго нигде прямо не называется, но косвенно можно предположить, что вся эта троица из Блада, Родриго и доньи Эрнанды — ровесники или около того. 

Дон Родриго плыл из Испании в колонии с поручением, корабль его был захвачен Бладом, а сам он — оставлен в качестве заложника. Блад называет сложившиеся между ними отношения: «нечто вроде дружбы», и испанец позже это подтверждает — «мы с ним в какой-то мере даже подружились». Оба делают эту оговорку не случайно: во-первых, манифестация дружбы испанского дворянина с пиратом — вещь компрометирующая для первого; во-вторых, это и не дружба в полном смысле этого слова. Это именно «нечто вроде».  

У Блада есть потребность в галантном общении — с дамами или аристократами, эту потребность его привычное окружение, естественно, не удовлетворяет, хотя среди членов команды у него есть настоящие друзья. Так что шанса покрасоваться и блеснуть изысканностью перед случайно попавшимися на пути светскими людьми он не упускает. (Исключение тут лорд Джулиан, с которым Блад сразу обошелся весьма резко и невежливо, но он тогда был слегка в стрессе от жесткого панча Арабеллы про «вора и пирата», плюс, почти наверняка примешивалась ревность). В случае с доном Родриго под «дружбой» понималось взаимное удовольствие от бесед, подкрепленное обоюдно уважительным отношением. 

Дон Родриго был явно лишен характерной для испанцев надменности и заносчивости и признавал в капитане равного. Почти наверняка Блад рассказывал испанцу историю своего превращения в пирата — он вообще всем ее любит рассказывать, он ведь предстает в образе невинно осужденного представителя мирной профессии. Ну и, разумеется, обаяние Блада сыграло не последнюю роль, о чем также говорил дон Родриго: «Он весьма обаятельный человек, как вы сами могли заметить». Общение их зашло достаточно далеко, чтобы Бладу стали известны некоторые обстоятельства личной жизни испанца, не исключено, что и его особые отношения с кузиной Эрнандой.       

— Вот как? — язвительно заметил дон Хайме. 
— Она будет рада получить от него весть. Моя супруга всегда проявляла необычайный интерес к своему кузену Родриго, а он — к ней. 

(В мире Сабатини это считается за очень жирный намек, хотя, конечно, с поличным этих двоих не ловили, но что-то там такое есть). 

Возможно, дон Родриго был даже в некотором роде нонконформистом и какие-то сомнительные дружеские связи у него мелькали и раньше, ведь нелестная характеристика: «Родриго всегда готов был водить дружбу с мошенниками», данная ему доном Хайме, должна была хоть на чем-то основываться. Хотя, разумеется, сколь приятным ни было это общение, оно не меняло главного — капитан Блад и дон Родриго де Кейрос находились по разные стороны баррикад, первый из них был врагом Испании, второй — заложником, обязанным внести выкуп за свою свободу. В качестве личного расположения к пленнику и своего извечного благородства Блад заменил обычный денежный выкуп на авантюру, в случае успеха которой обещал испанцу свободу: 

Он сообщил мне о своих намерениях и пообещал, что не будет требовать за меня выкупа, если ему удастся, использовав мое имя и мои бумаги, освободить захваченных вами людей. 
— А вы что же? Согласились? 
— Согласился? Порой вы, в самом деле, бываете на редкость тупы. Никто и не спрашивал моего согласия. Я просто был поставлен в известность.

После выполнения этого условия Блад, как и обещал, отпустил испанца без выкупа.