Секс на ночь

....

Почти полтора месяца назад он провожал Ричку в больницу, сжимал ручку ее чемодана и старался не спешить, горячо надеясь, что перед отъездом в долину ему наконец-то перепадет немного любви.

Шел и сам себя науськивал на удачу.

«Ну а когда, если не теперь? Все одно к одному. Как я играю на лютне, она слышала, весь зал обалдел, как читаю стихи — о, еще как слышала и видела. И эта выходка с королем как нельзя кстати. Героическая история. Ясно же. Да и целуюсь я отлично. Ей точно нравится, иначе бы эта куколка так не липла к моим губам».

В больнице святой Теломеразы их встретила пожилая и очень суровая женщина, низенькая и круглая, как пожарная бочка, на которую нацепили белый передник. Она чиркнула маленькими глазками вверх-вниз по Эрику, точно пыталась в сантиметрах отмерить, сколько в парнишке росту, и преградила ему дорогу к счастью.

Встретить такую громоздкую помеху на своем пути Эрик не ожидал.

— А ты еще кто? — Старуха держала в пухлой руке маленький ключик на веревочке, отмычку для всех его чаяний и надежд. — Тебе сюда нельзя!

«Ну, давай теперь, выкручивайся, артист. На счет „два“! Собрался!»

И он собрался, как заправский комедиант. Сделал постную мину, шмыгнул носом, точно дебиловатый недоросль.

— Брательник ее. — Эрик поставил чемодан и, усевшись на него, сложил руки крест-накрест и сморщился, как от зубной боли. Мол, мне вообще никакой нужды нет тут находиться, но, раз уж припахали, так и быть, подожду, обустраивайте свои дела.

Старуха еще раз, контрольный, пробежалась глазенками по подозрительному носителю грязной рубахи и, помявшись, неуверенно отдала Ричке ключ.

— Чтоб никаких посторонних мужчин!

— Во-во! — Эрик поднял голову, почесывая пальцем в ухе. — И я говорю! Попортят девку нам, не дай Солнце. Батя потом мне голову открутит. А мне оно надо? Мне голова нужна. Я ей ем. Как тут у вас с охраной, кстати?

Он лениво поднялся и взял чемодан, давая понять, что уж он-то не посторонний, а значит, дотащит уж, так и быть, до комнаты этот тяжелый ненавистный предмет.

— Сторож есть. — Старушка немного растерялась от такого вопроса. Сделала шаг в сторону, пропуская парочку к лестнице. — Ночью сторожит, корпуса обходит с собакой.

— Понятно. — Эрик словно бы и не спешил. — А тут, внутри? От пациентов тоже надо охранять. Медсестры молодые. Понимать надо.

— Не волнуйтесь. Дежурные на каждом этаже есть.

— Мне-то что волноваться? Мое дело — батин наказ исполнить. Он велел проводить ее, — Эрик кинул пренебрежительный взгляд на девушку, — все разузнать. И доложить.

«Доложить» — Эрик сказал с особым значением. Низким голосом, глядя прямо в глаза старушке.

— Тут у нас работы невпроворот, молодой человек! — ощетинилась главная. — Практикантов сторожить нам только не хватало! Если ваш отец так волнуется, пусть сам приезжает и сторожит.

— Покамест я за него! — строго сказал Эрик. — Но я ему ваш совет передам.

В комнате Ричка ткнула Эрика локтем в бок и, не в силах сдерживать смех, прислонилась к запертой двери, тихо хихикая и тряся плечиками.

— Брат. Вот умора. Да ты просто ведьмов врун!

Эрик поставил чемодан, улыбнулся и прижал девушку к двери ласковым нажимом на все еще трясущиеся от смеха плечи. Небрежно собранные на затылке рыжие волосы выпустили на ее щеки чуть волнистые пряди. Эрик сдул их. Терпение его подводило.

— Очень смелый врун... — добавила Ричка тише. — Если отец узнает, он тебя прибьет!

— Мне плевать, — фыркнул Эрик,— Пусть прибьет! Ты того стоишь! — Рука его нырнула под юбку.

— Погоди. — Ричка чмокнула его в щеку. — Мне надо переодеться. После королевской тюряги эти тряпки проще выбросить, чем отстирать.

Она подошла к окну, дернула занавеску, чтобы ее не увидели из дома напротив, и раскрыла чемодан.

Эрик терпеливо присел на край табурета. Надо было слушаться, а то мало ли.

Комната была крошечная. Потолок буквально лежал у него на голове, а кровать оказалась такой маленькой и узкой, словно предназначалась для ребенка. Табурет, тумбочка, койка, рукомойник. Больше сюда не помещалось ничего. Эрику вспомнился чулан, в котором он отсиживался, когда набедокурит. Сидел там на ворохе старых, никому не нужных вещей, ковырял пальцем дырочку в обоях и фантазировал о женщинах. В чулане было сумрачно и темно. И тоже пахло затхлыми простынями.

И там он так же, как и теперь, думал о вещах приятных, томливых. Потому, наверное, и вспомнил.

Ричка, изящная и аппетитная, ужасно влекущая, крутилась над открытым чемоданом. Доставала то одну блузку, то другую. В штанах сводило просто до спазм. Но Эрик велел себе быть осторожным. Второго облома за месяц он не заслуживал.

— Отвернись, — попросила Ричка.

«Начинается. Отвернись. И эта туда же. Да что ж такое-то! Ведьмы с две я отвернусь!»

Он положил ногу на ногу и прикрыл пах руками, чтобы она не видела его намерений, а потом глянул на нее ласково, озорно и настолько безобидно, насколько смог, будучи уже перевозбужденным.

— Ладно, смотри. — Ричка улыбнулась. — Только руками не трогай.

«Ну-ну! Не трогай! Щаз!»

Ричка стащила через голову платье, резинка слетела с хвоста, и волосы ярким облаком упали на белые, покрытые россыпью ярких веснушек плечи. Она долго возилась с лифом и тоже его сняла. Бросила на кровать.

У Эрика перехватило дыхание. 

«О-о-о! А-а-а! Твою ж! Светлые феи всего Небесья! — В голову посыпались одни междометия. Много кричащих междометий. — Грудь! Голая грудь! Мягкая, нежная, круглая, как два мячика... Розовые шелковые сосочки. Талия тоненькая. Пупочек...» 

Не было у него внятных слов по поводу ее пупочка и того, что пряталось под трусиками.

— И как?! — Ричка чуть наклонилась вперед, груди качнулись и задрожали, как молочное желе в пиале. — Нравлюсь?

«Соберись, сукин сын! Не упусти момент! Скажи что-нибудь красивое!» 

Красивое в голову не приходило. Поэт из него сейчас был аховый. Мозг давно стек в штаны.

— Спрашиваешь! Да я чуть не ослеп! Губы, шея, грудь, ножки. Не могу выбрать, что мне нравится больше. Поэтому постой так еще. Я пока подумаю.

«Какое постой?! Иди сюда! Или я сам встану и завалю тебя на эту ведьмову детскую кроватку!»

Сработало! Ричка просияла, красиво повела плечами, качнула бедрами. Трусики на ней были шелковые, узенькие. Она сделала шаг и сама села к нему на колени, обвила его шею руками.

— Я все думаю: а что, если тебя не стричь? — шепнула в самое ухо.

Что она говорила дальше, Эрик не разобрал. Его качнуло от запаха тела и от горячей плоти, что сама легла ему в ладони. Он чуть не упал с табурета.

«Держись. Еще пару мгновений. Спроси это, ну?!»

Он потянулся губами к ее шее:

— Маричка, ты не против со мной переспать?

Маленькая опасная пауза.

— Вот уж не думала, что ты станешь задавать вопросы! Погоди... — Ричка отодвинулась, чтобы видеть его лицо. — Эрик Травинский, ты что... девственник?! Да быть не может!

«Твою ж! Вот и все. — Пот прошиб спину. — Идиот! Идиот! Ты же себя выдал! Зачем ты ее спросил?! Теперь давай выкручивайся. Ну?!»

— Нет, конечно! — Эрик покраснел, как свекла. — Я просто стараюсь быть джентльменом. — Он применил свой главный козырь и нежно провел рукой по ее шее. — Но штаны у меня скоро лопнут, учти!

Ричка подняла брови, губы ее приоткрылись от удивления. Она разумно решила не продолжать тему, а положить руку ему на штаны.

— Ла-а-адно! — сказала она словно сама себе и осторожно сжала руку в кулачок. — Только постарайся не разорвать меня этим парнем. И постарайся выйти из меня до того, как кончишь. Договорились?

Он кивнул ей прямо в грудь. И она, о чудо, сама принялась расстегивать его рубашку. Вернее, рубашку Эмиля.

Сердце его билось, как набатный колокол, руки сами скользнули по ее талии вниз.

«Все! Молодец! Теперь действуй, кобель!»

Он нырнул рукой под резинку трусиков, пальцы нащупали райские врата.

Больше ждать он не мог. Ни секунды. Он встал, уложил девушку на кровать, стащил с нее трусики. Его штаны никак не расстегивались, и он просто с силой стянул их с узких бедер. Освобожденный член дернулся и подскочил как пружина.

Эрик опустился на Ричку.

Мир стал как в тумане. Мир дрожал и разваливался на фрагменты. Только женщина под ним, ее тепло, ее груди, ее лоно. Эрик взорвался. Сразу. Как сверхновая. Словно Ричка была антивселенная, а он — странствующая комета, и при соприкосновении произошел взрыв. 

Удовольствие было таким, как нырок с обрыва в реку, в которую ударила молния. Он умер. И тотчас воскрес.

— Прости. Прости, прости... — Он запоздало отшатнулся.

— Да не волнуйся ты так, Эричек. Первый раз всегда такое у мальчиков. У меня есть средство. Но на будущее...

— Прости... я постараюсь. Еще разок?

— И не один!

 Она сняла с его плеч болтающуюся рубашку. Потом усадила на кровать и забралась на него, дала ему возможность истрогать ее всю. Измять, исцеловать грудь. Она гладила его густые кудрявые волосы под самыми корнями и млела от его нетерпеливых жадных рук.

Потом он снова подгреб ее под себя. Вселенные договорились. Теперь он мог с наслаждением вылюбить ее, пока она сама не завыла от удовольствия и не воткнула ноготочки ему в спину так больно, что Эрик возликовал.

Он отлюбил ее трижды. И на четвертом она сказала:

— Жаль, если ты завтра уедешь. Мне нравится заниматься с тобой любовью. Ты страстный и нежный. Может, останешься?

Он лежал на полу, на стянутом вниз маленьком матраце, а она сидела на нем.

«Мне нравится заниматься с тобой любовью!»

Это была лучшая похвала, которую он когда-либо слышал. Его триумф как любовника не шел ни в какое сравнение с удачным выступлением на концерте, и уж точно рядом не стоял с успехом его поэтических опусов.

Он был на седьмом небе.

Там, в душе, что-то динькало и ухало. А в паху томился и рвался наружу миллион несовершенных еще актов любви.

Он остался. Сгонял в «Куку» за вещами и сказал Эмилю, что задержится.

«Дела появились, сам понимаешь!» — Эрик старался сиять как можно красноречивее. Чтобы Эмиль понял. 

Но Эмиль не пошел у него на поводу и сделал вид, что не понял. Просто попросил назидательно: «Возвращайся только поскорее. Знаешь же, что дед будет волноваться».

Подумаешь! Ну и пусть завидует молча. Ему-то, бедному, еще долго терпеть и мучиться. Итта — крепкий орешек.

Больничной кельи Эрику было мало. Все равно что заниматься любовью в тесной клетке. Тогда он придумал виртуозную штуку. Нашел выход на крышу больницы. Вскрыл замок крошечной отверткой, которая всегда хранилась у него в лютне. И во время жарких ночей они с Ричкой стали устраиваться на теплой черепице, прямо под звездами.

Никак иначе, как волею остроумной удачи, не объяснить встречу таких азартных любителей плотской любви, как Эрика и Рички. Они перепробовали все позы. Все варианты. А когда падали в изнеможении, то лежали на крыше. Выше них была только стража на королевской башне. Они продолжали говорить о сексе. Он рассказывал ей о том, какая она красивая, читал стихи, держа свою руку у нее между ног, на рыжих влажных колечках. Она слушала, положив ладошку ему на член, отчего тот быстро приходил в готовность начать игру заново.

Эта игра была по сердцу им обоим.

Прошла неделя, потом еще одна, Эрик покорял столицу со скоростью оборота его молодых гормонов, то есть стремительно. Ричка работала полный день, ухаживала за больными. Она познакомилась со всем медицинским персоналом. Но Эрику всегда была рада и даже пробовала возмущаться, что он часто пропадает на день или два.

«Подумаешь, — улыбался Эрик и целовал ее в шею. — Два дня — ерунда! Главное, что я всегда возвращаюсь!»