Бабий кут 2

  В народных верованиях и фольклоре печь – постоянный символ материнства, её называют «матенка», «матушка», «мать родная». В пословицах горящая печка сравнивается с беременной женщиной: 

  «Женщина без живота – что печка без огня». 

  На юге России о счастливом человеке говорили, что он «в печурце родився» , а в Белоруссии подшучивали над стариками, родившими ребёнка: «И в старой печи огонь хорошо гориць». Печь, по поверьям, незримо связана с благополучием семьи, в первую очередь – с рождением и судьбой детей. По белорусским поверьям, если в момент рождения ребёнка в печи гаснет огонь, то новорождённый будет злодеем или разбойником. 

  Известны также поверья о том, что у хозяйки, которая опрятно держит печной шесток, дети не будут возгрявы (т.е. грязны и сопливы), а если под вечер отдать в другой дом хлебную лопату или жар из печи, то ребёнок будет страдать бессонницей.

  В обрядах выпечка хлеба или приготовление пищи в печи соотносится с вынашиванием и рождением детей. Сажая пироги или хлебы в печь, вологодские женщины говорили: «Матушка печка, укрась своих детушек», а вятские: «Печка-матка, пеки, не сожги, моих детушек накорми». В некоторых местах на Русском Севере женщина, посадив хлебы в печь, подымала подол, словно имитируя высокий живот беременной, и говорила: «Подымайся выше!» – чтобы так же высоко поднялся и хлеб. Пока хлеб в печи, женщины соблюдали ряд запретов: не садились на печь, не мели избы, не разрешалось, чтобы под печью в это время лежал веник, а то «хлебы испортятся». Запрет держать веник под печью явно соотносится с традиционным запретом спать с мужем во время беременности, если учесть, что веник в традиционных представлениях – мужской символ, который соотносится с печью как символом женским. «В подпечье и помело – большак», – гласит пословица. Процесс выпечки хлеба служил поводом для гаданий о будущем семьи: если верх хлебов наклоняется внутрь печи – к прибыли, наружу – к убытку; если стряпня поломается и хлеб выйдет неудачным – к несчастью, гибели кого-то из детей.

 Хлеб в ритуалах мог служить символом не только ребёнка, но и материнского лона. Широко распространённым способом обрядового «перерождения» ребёнка было протаскивание его в хлебный калач. «У меня девочка родилась, а муж ушел в армию, – вспоминает жительница Архангельской области – Является прохожий человек и говорит: – Почему у вас девочка такая плохая - худенькая? – Какой укорм, такая и девочка. – Нет, у неё собачья старость... Испеки калач такой большой, продерни её через калач этот в пелёнке. А потом отдай этот калач собаке: – Ешь, собака, и это забери». Эта запись сделана на реке Ваге, но аналогичные обряды фиксируются также на реке Кокшенге и в других районах Архангельской и Вологодской областей. На Русском Севере и в Поволжье ребёнка при «перепекании» в печи заворачивали в хлебное тесто.

Б абий кут, расположенный за печью, воспринимался как женское место, где были сосредоточены женские хозяйственные принадлежности: полки с разнообразной посудой , квашня с поднимавшейся хлебной опарой, ушаты с постирушкой, вёдра и пр. Все эти вещи имели, кроме прямого практического, также символическое, ритуально-магическое значение, которое было связано в основном с тематикой родов и материнства.

  Необходимый предмет в бабьего кута квашня (дежа) – атрибут хозяйки дома, большухи, символизировавший её обязанность и право печь хлеб для всей семьи. В обрядах квашня, как и печь, обозначала материнское рождающее лоно. В Череповецком уезде Новгородской губернии при трудных родах звали сельского старосту и просили пролезть через обруч от квашни, поясняя, что так же младенец пройдёт через материнское лоно. О разрешившейся от бремени женщине говорили как о рассыпавшейся квашне – «обручи спали». 

  В некоторых деревнях Архангельской области в квашне проводили обряд «перерождения» маленьких детей при лечении от испуга и порчи. Ребёнка на полчаса сажали в квашню на тесто и прикрывали крышкой. Если малыш долго не начинал говорить, его сажали под квашню: «Как мои хлебы кисли, так и ты, моё дитятко, кисни (т.е. полней); как мои хлебы всходили, так и ты ходи; как я, мое дитятко, говорю, так и ты говори». С той же целью его накрывали корытом, при этом мать ещё и садилась на него сверху, прямо имитируя роды. В загадках замешивание теста в квашне изображается как зачатье, а набухание теста – как беременность. В Полесье для квашни устраивали «праздник» или «выходной» под Крещенье, в Чистый четверг или день Введения Богородицы во храм. Тогда квашню мыли, чистили, украшали красным поясом и держали свободной. По поверьям, если в этот день замесить в ней тесто, то квашня будто бы стонет, кряхтит и жалуется, что «ей тяжко» .

 Поднимающееся в квашне тесто прочно ассоциируется с ростом плода в материнском чреве, поэтому, по полесским представлениям, тесто хорошо поднимается только в «женской» квашне – деже , а в дежуне  мужской квашне будто бы никогда не поднимется. Квашня, как и печь, в народных верованиях связана с материнскими функциями женщины. По поверьям заонежан, если ссыпать в квашню муку, оставшуюся на столе, то детей будет много. Эту муку добавляли в пойло скотине – для плодовитости. По полесским верованиям, следует помешать тесто в деже, чтобы дети мешались, а последний ребёнок в семье, по замечанию этнографа С. М. Толстой, назывался у восточных славян так же, как последний хлебец из остатков теста: поскрёбыш, выскребок.

  Женская символика вещей бабьего кута: ступы, горшка, котла и др. – хорошо просматривается в пословицах: «баба что горшок: что ни влей – всё кипит», «бабье сердце что котёл кипит», «лукавой бабы в ступе не утолчёшь». Та же символика и в загадках о горшке, корыте, бадье, корзине: «баба у колодца елозила – да хвост приморозила »; «висит баба на грядках, вся в заплатках – заплата на заплате, а дырьё не зашито ».