Жестокость, боль, кровь и отчаяние
Автор: Анна МакинаПоддержу флешмоб, затеянный Дарьей Нико. В ход пойдут отрывки с изуверскими пытками и страданиями героев.
Начнем с фрагмента, который ужасен тем, что описанное зверство произошло в реальности больше двух тысяч лет назад. После смерти китайского императора Лю Бана его вдова императрица приказала расправиться с наложницей своего мужа Ци и ее сыном. Мальчика просто отравили, а над наложницей императрица поглумилась особо изощренно. Упоминаемый в отрывке Лю Ин - пятнадцатилетний сын императрицы, возведенный на престол.
Слуги распахнули перед Лю Ином двери спальни. Он вошёл и застыл на месте — Жуи лежал на полу с открытыми глазами, с посиневшим, искаженным мукой лицом. Его скрюченные пальцы словно силились расцарапать шею. Упав на колени рядом с братом, император в отчаянии убедился, что принц мёртв, его тело уже остыло.
Лю Ин гневно закричал, призывая слуг и стражу. Брата отравили, это очевидно, только так и не удалось узнать, кто сделал это. Юный государь Поднебесной потребовал ответа у матери.
Госпожа Люй Чжи, которую чаще стали звать Люй Тай-хоу, вдовствующей повелительницей, отрицала свою причастность к смерти принца и негодовала, как мог Лю Ин заподозрить её в преступлении. Разве подобает почтительному отпрыску думать о матери так плохо? В конце концов, императрица даже промокнула слезинку, скатившуюся по набеленной щеке, настолько её оскорбили подозрения сына. Лю Ину пришлось извиняться.
Получив прощение госпожи Люй Чжи, император вышел из её комнаты в смятении. Ему очень хотелось верить матери, но она ненавидела бедного Жуи всем сердцем. А может, брата убил кто-то ещё, человек, которому выгодно посеять вражду между Лю Ином и вдовствующей императрицей? Кто бы это мог быть?
Император ещё не дошёл до своих покоев, когда в галерее ему попался советник Лю Цзин. Поклонившись, он приветствовал Сына Неба, выразил соболезнования по поводу смерти принца. Император отвечал вежливо, так как знал, что покойный отец ценил советы Лю Цзина.
Между делом Лю Цзин обронил, что во дворце появилась некая любопытная диковина, на которую повелителю стоит взглянуть.
— Это не займёт много времени, божественный, — тихо заметил Лю Цзин и добавил ещё тише. — Осмелюсь сказать, что лучше сделать это как можно быстрее, чтобы уяснить, как нынче обстоят дела во дворце.
Повинуясь этому вкрадчивому и одновременно властному голосу, Лю Ин пошёл вслед за советником через дворы, по галереям, соединявшим павильоны огромного дворца. Наконец они вышли во двор за кухней. Лю Ин забегал сюда лишь однажды в детстве, а тогда здесь не было ямы в дальнем конце двора рядом со свинарником. Прямо к ней Лю Цзин и провёл императора. Из ямы доносилось зловоние.
Встав у края, Лю Цзин показал рукой вниз, император взглянул туда и не сразу понял, что видит. Когда он осознал, что перед ним, Лю Ин в ужасе отшатнулся — внизу в куче испражнений лежало нагое человеческое тело, лишённое рук и ног, — их отрубили, оставив короткие культи, перемотанные грязными тряпками. Живот и бёдра человека покрывали засохшие нечистоты, и только по отвисшим грудям со следами ожогов можно было догадаться, что изуродованное создание в яме женщина. Напоминавшую череп голову мученицы обрили, уши отрезали, выкололи глаза. Несчастная повернула лицо с пустыми глазницами, раскрыла рот, в котором виднелся обрубок языка, и замычала.
— Кто это?! — выдавил из себя потрясённый Лю Ин. — За что её так?
— Повелитель, государыня Люй Чжи приказала называть это существо «человек-свинья», — печально ответил Лю Цзин. — Прежде это создание было прекрасной госпожой Ци.
В глазах Лю Ина замельтешили чёрные точки, голова закружилась, и он рухнул без чувств.
В следующем отрывке герой терпит мучения добровольно. Его бог пообещал ему, что сможет помочь ему отрастить отрубленную кисть руки за несколько часов, только исцеление фактически превратилось в пытку. Герой пошел на это, чтобы исцелившись, поскорее вызвать врага на поединок. К слову, герой, сын смертной женщины, приходится богу племянником, то есть он не совсем обычный человек.
Очень давно, во время Посвящения Горгия, зал святилища представлял собой огромную пещеру, а сейчас выглядел как египетский храм с рядами массивных колонн. Потолок терялся в темноте, как и проходы по сторонам. Щелчком пальцев повелитель зажёг факелы в настенных кованых держателях и вышел в центр зала. Под взглядом Пса на чёрной гранитной плите пола возник огонёк, обрёл силу и взметнулся выше человеческого роста.
Пламя пылало бесшумно. Стараясь выглядеть невозмутимым, Горгий приблизился к пышущему жаром огненному столбу.
— Готов? — спросил дядя.
— Да, Высокий.
— Я жду.
Поколебавшись, Горгий закатал рукав, стиснул зубы и сунул правую руку в огонь. Поначалу боль оказалась терпимой. Вспыхнули и сгорели волоски, но кожа не обугливалась. Рука в пламени казалась облитой жидким золотом до самого локтя.
Горгий посмотрел в янтарно-жёлтые глаза владыки — они сияли ярче расплавленного золота, блестели угольно-чёрная шерсть и белые зубы зверя. Тёмные зрачки расширились, и от них невозможно стало отвести взгляд. В голове зашумело, по лицу покатились капли пота.
Где-то далеко-далеко слышался голос повелителя, выпевавшего слова на полузабытом языке. Их смысл с трудом доходил до сознания мага. Сейчас повелитель настраивал его волшебную силу, как струны арфы, чтобы она, соединившись с могуществом бога, изменила тело Горгия, вернув ему утраченную часть.
Боль в руке усиливалась, жгла, грызла кожу, мышцы, кости. Горгий с трудом сдерживался, чтобы не застонать и не отскочить от огненного столба. Раздался дядин голос:
— Кричи, если так будет легче. Никто не услышит.
Ещё некоторое время Горгий терпел, но руку словно выкручивало из сустава, мышцы рвались на части, а кости дробились, и он закричал, выплескивая из себя невыносимую боль. Как долго будет длиться эта мука?! Надо вытерпеть, надо! Лишь бы хватило сил, и выдержало часто-часто бьющееся сердце, норовившее выпрыгнуть из груди. Оставаться в сознании ему помогал повелитель.
Потом Горгий охрип, оглох и уже не слышал себя — существовали только боль, пламя и сияющие глаза бога. Золото обжигающего взора, золотой огненный столб рядом, жидкое золото, плавившее кости руки. Жар иссушил саднившее горло. Горгий замолк, не в силах даже глубоко вздохнуть. Высохший без слюны язык ворочался во рту горячей деревяшкой.
Ослабев, Горгий опустился на колени, но руку из пламени не вынимал. Впрочем, он уже и не смог бы сделать этого, колдовство не позволило бы. Кости и мышцы тянулись, удлинялись, культя вздулась, и на ней появилось багровое утолщение. Словно странный бутон, утолщение увеличивалось, пока не стало походить на сжатый кулак. Выступили очерченные тонкими алыми линиями очертания пальцев, ногтей. Резкая боль молнией пронизала руку от плеча до запястья, и пальцы раскрылись.
На глазах Горгия выступили слезы и тут же высохли от жара. Получилось! Он больше не калека! Теперь мучения прекратятся!
В голове застучали барабаны. Зрачки бога превратились в чёрные колодцы, слившиеся в один огромный провал, куда Горгий и полетел. Его сердце трепыхнулось и замерло, а лёгкие застыли. Это что, вот так всё и кончится? Обидно.
И третий отрывок, самый отвратительный, с развлечениями антагониста романа "Чудовища и красавица". Людей чувствительных прошу под спойлер не заглядывать.
Спину жертвы покрывали багровые рубцы, подсохшая и свежая кровь. Местами с ягодиц и бёдер полосками сняли кожу. Тоненькая обнажённая девушка лежала вниз лицом на деревянной скамье, вытянув над головой руки со сломанными, неестественно выгнутыми и опухшими пальцами. Верёвки притягивали к скамье её руки и поясницу. Обессилевшая жертва охрипла от криков и сейчас только тихо скулила. Её выбрали за юность и миловидность, но теперь её осунувшееся смуглое лицо с обезумевшими от ужаса и боли глазами никто не назвал бы красивым.
Любое прикосновение к истерзанному телу было мучительным для жертвы. Стоявшая у скамьи нагая женщина в резиновых перчатках ткнула пальцем в мясо, провела по плечу со следами сигаретных ожогов, затем двумя пальцами сдавила мочку маленького уха. Девушка всхлипнула и неразборчиво стала умолять пощадить её. Говорила она на смеси испанского с английским, наверное, специально учила второй язык, чтобы жить в США. Ей удалось нелегально покинуть Мексику и пересечь границу, но почти сразу она попала в руки охотницы, которая и доставила её сюда, в поместье эксцентричного миллионера.
Пол и стены в просторном, ярко освещённом помещении без окон были выложены мраморными плитами: с них легче смывать кровь струей воды из шланга. В нише между двумя колоннами помещалась большая мраморная ванна, наполовину наполненная водой. Блестели позолоченные краны. Благоухание душистого мыла и ароматических свечей не могло замаскировать запахи крови и мочи. Вешалку с мягкими белоснежными полотенцами отодвинули подальше от скамьи, чтобы на них не попали брызги. Неподалеку стояла широкая кровать красного дерева с массивной резной спинкой, к точёным столбикам на её углах было удобно привязывать руки и ноги жертв. Сейчас на кровати валялся голый хозяин дома, мускулистый блондин лет тридцати, отдыхавший после бурного секса с прелестной охотницей.
Потянувшись, мужчина поднялся с постели и спросил:
— Дорогая, заканчиваем?
Женщина утвердительно кивнула.
На тумбе рядом с постелью лежали орудия пыток. Взяв плеть, мужчина неторопливо подошёл к девушке. Видя, как приближается палач, жертва заплакала. Женщина удовлетворённо улыбнулась: хорошо, что девке не выкололи глаза, потому что она должна видеть мучителей. Казалось, ужас обречённой облаком клубился над ней, и женщина впитывала его всем телом. Страх, боль, крики жертв доставляли охотнице наслаждение, сравнимое с физическим, порой даже острее.
Мужчина ткнул плеть в окровавленные губы девушки:
— Целуй, сука!
Когда та выполнила приказ, мужчина отступил на шаг, плотоядно оглядел распластанное на скамье тело, словно поданный на завтрак стейк с кровью, размахнулся и с силой хлестнул по изувеченной спине. Девушка закричала. Удары сыпались один за другим, мужчина вошёл в раж. Крики жертвы превратились в надрывный вой. Хорошо, что в этом подвальном помещении отменная звукоизоляция, и прислуга ничего не услышит.
Крики и вид беспомощно извивающейся жертвы возбудили мужчину. Отбросив плеть, он рывком раздвинул девушке ноги и вошёл в неё. Энергично двигаясь, он просительно обратился к охотнице:
— Дорогая, пожалуйста.
Усмехнувшись, женщина подошла к кровати, вынула из ящика тумбы кусок шнура, и, вернувшись к скамье, накинула петлю на шею девушки. Изящные руки охотницы были сильными, и теперь она без особого труда медленно душила хрипевшую жертву.
Ритм движений мужчины ускорился, его лицо покраснело, рот приоткрылся. Видя, что партнёр близок к оргазму, женщина сильнее затянула петлю. Тело девушки содрогнулось в последний раз, хрип затих, вытаращенные глаза остекленели. Несколько секунд спустя мужчина с возгласом удовлетворения отвалился от жертвы. Он был доволен: последние содрогания убитой пришлись на пик его наслаждения. Мужчина отошёл к ванне и погрузился в воду.
Его партнёрша некоторое время стояла, приподняв голову жертвы за волосы, и рассматривала её лицо: забавно было бы поймать миг, когда отлетает душа и устремляется в потустороннее. Всё равно она не знает имён мучителей и никому не сможет рассказать, кто её убил. Вряд ли она попадёт в Свет — все эти мексиканки шлюхи, а внизу, во тьме, её рассказы никого не интересуют.