Гимн жестокости

...Небо уже темнело, и на его фоне всё отчётливее проступал лунный диск, который оставался там с прошлой ночи. «Надо будет утром его опустить, – вздохнула аликорн. – Придётся следовать правилам, чтобы катаклизмы не разрушили мир до того, как я смогу его захватить».

Мимолётное желание тронуло её душу. Повернув голову, Луна наткнулась взглядом на высокую тумбу в углу, на которой стоял проигрыватель. Перебрав левитацией бумажные конверты с пластинками, принцесса выбрала одну из них, после чего положила её на крутящийся диск и поставила иглу на звуковую дорожку.

Зал наполнили звуки «Сонаты лунного света» Нейтховена. Луне всегда нравилась эта музыка – та будто напоминала аликорнице о том, кто она есть, и она ощущала странное единство с произведением старинного композитора, которое было написано словно о ней самой. Особенно – если слушала его в тишине подступающей ночи.

Виолончель мягко выводила неспешную мелодию, будто рисуя полог тёмного неба, и ей вторили короткие ноты лиры, так похожие на искорки звёзд по мраке. Две великие исполнительницы: Октавия Мелоди и Лира Хартстрингс – объединились, чтобы дать всем увидеть в воображении эту спокойную, величественную картину.

Слушая музыку, Луна взглянула сверху на город – её город – и стала наблюдать за тем, как разворачивается под окнами небоскрёба действо с тревожным и вместе с тем волнительным названием «революция».

На широкую улицу выходило всё больше пони. Некоторые несли с собой зажжённые факелы, и мостовая, по которой уже с трудом могли проезжать повозки, казалась с высоты скоплением ярких огней. И в их свете всё яснее проявлялись самодельные плакаты и флаги: в поддержку Луны – с одной стороны, гармонические – с другой. Через толстые окна доносились лишь отдельные редкие выкрики; в остальном было тихо. И только размеренное звучание сонаты занимало в эти минуты ночную принцессу.

Задумчивая и медленная первая часть закончилась, уступив место второй, более весёлой и светлой. Луна представляла, что в этот момент её светило выходит из-за туч и озаряет мир – и всё вокруг блестит в перламутрово-бледном сиянии.

Тем временем толпа на улице наконец-то пришла в движение. Два лагеря сошлись вплотную, но пока до копытопашной не доходило. Крики становились всё более громкими и гневными; пони выясняли отношения на словах, время от времени стараясь вырвать из копыт или испортить чужие стяги. И за всем этим со стороны, не вмешиваясь, наблюдала пониция. У некоторых стражей порядка на рукавах можно было различить фиолетовые повязки.

Пластинка доиграла одну из своих сторон, и Луна перевернула её, прежде чем всунуть обратно в проигрыватель.

Сейчас должна была начаться третья, её любимая часть. «Кошмар».

Пара секунд шипения – и в пространство комнаты ворвались быстрые, нервные пассажи. Соната была написана для фортепиано, но Октавия со всем мастерством идеально выводила беспокойные восходящие арпеджио. На связующем мотиве и второй теме включалась Лира, вплетая в мелодию напряжённый звон своих струн. И это в самом деле звучало как сюрреалистичный сон, в котором слушателю приходилось в мыслях убегать от ночного монстра.

И этим монстром была она, Луна. Точнее, её нынешняя ипостась. Найтмэр Мун.

Луна захохотала.

Пусть боятся враги – ведь её друзья знают, что чисты перед ней!

…А в это время на улице началось то, что олицетворяла последняя часть сонаты.

Брошенный факел поджёг знамя, изображавшее двух аликорнов, – и пони словно взбесились. Сторонники Луны вместе с поницейскими обрушились на тех, кто выступал в пользу Селестии. В ход шли копыта, дубинки и бейсбольные биты; тут и там взметались белые струи слезоточивого газа. Одни пони поджигали других и продолжали месить их, не обращая внимание на огонь. По тем, кто не мог встать или двигаться, ходили и даже прыгали, чтобы добить окончательно.

Вокруг Башни Тенпони воцарилось форменное безумие.

Главная и побочная темы сменяли друг друга, пока снаружи шла драка. Пару раз общий шум прорезали пистолетные выстрелы, добавившие в какофонию схватки несколько испуганных криков.

Когда зазвучала не такая эпичная, но более тревожная средняя часть, противники Луны оказались почти полностью окружены в центре улицы. И толпа с поддержкой пониции стала постепенно, но неуклонно теснить их к зданию оперного театра, которое находилось слева от того места, откуда ночная аликорница наблюдала за избиением.

Луна растянула губы в оскале, обнажив клыки.

С каждой минутой происходящее становилось всё интереснее.

У защитников Гармонии не оставалось выбора. Пинками, дубинками и залпами газа их загоняли внутрь театра. Часть сторонников Луны отделилась от общего скопления, чтобы обойти здание сзади и закрыть для них чёрный ход.

Приверженцы Селестии пытались пробиться наружу, но их противники с хохотом заблокировали двери тяжёлым фургоном. Изнутри на преграду обрушились мощные удары – однако повозка только покачивалась на своём месте.

Снова вернулась главная тема финала. И как будто по команде в окна театра полетели бутылки с горючей смесью и факелы! Толпа радостно взревела, увидев языки огня, вырывающиеся из здания.

Поток снарядов не прекращался. В это время посреди улицы пылал костёр, в котором горели флаги единой Эквестрии, плакаты с Солнечной принцессой и даже несколько обугленных трупов. Пони с какой-то безумной яростью уничтожали символы своего прежнего государства.

Запертые в театре вываливались из окон и прыгали с крыши – а внизу их с остервенением добивали погромщики и поницейские. Пегасы пробовали унести на себе земнопони, а единороги левитировали себя по воздуху – но их всех цинично отстреливали с земли, не давая уйти с поля боя.

Огонь быстро охватил всё здание оперы. Даже отсюда, с двадцать восьмого этажа, были хорошо слышны крики пони, сгоравших заживо.

На лице Луны застыла довольная улыбка.

Финал «Сонаты лунного света» тем временем подходил к своей коде.

Внутри оперного театра что-то обрушилось, и из окон вырвались мощные струи пламени. Толпа приветствовала это ликующим рёвом.

– ЛУ-НА! ЛУ-НА! ЛУ-НА!..

Прозвучали последние аккорды, и проигрыватель затих, докрутив до конца пластинку.

Но не унимались пони, собравшиеся внизу. Среди мусора, крови и мёртвых тел, горящих флагов и транспарантов, с которыми сгорали прежние, мирные времена, они праздновали свою победу.

Луна полностью взошла над Мэйнхэттеном.

Завтра настанет новый день. День, когда Эквестрия содрогнётся.