Синдром одиночества

Этот текст должен был быть экспериментом — в форме диалога. Что ж, эксперимент провалился ­— только диаложковую форму я не соблюла. И под конец поняла, что можно было сюжет завернуть и сделать интереснее. Но пусть уже будет так

***

— Верни то, что взял.

Вместе с низким рычанием из-за угла потянуло холодом. Он пробежался острыми когтями по хребту. Школьный учитель поправил воротник и мотнул головой: чего только не померещится в осенних сумерках.

— Проваливайте-яу! — звонкий детский голос отразился кошачьим эхом от кирпичной стены.

Учитель замер и, помедлив, свернул за угол. За поворотом в кольце полупрозрачных мерцающих силуэтов шипел котенок, норовя укусить за рябь одну из фигур.

— Отпустите ребенка.

— Не лезьте не в свое дело, Учитель. Мы наслышаны о вашей порядочности и мягкосердечии, но это отнюдь не ваша проблема. Этот Вор залез на нашу территорию.

— Этот вор прежде всего ребенок, — парировал учитель и сжал лапой ручку портфеля.

— Он нарушил правила. Он должен отдать то, что украл.

— Ничего я не крал! — огрызнулся котенок, цапнул когтями рябь и коротко взвыл от удара страхом.

— Отпустите его под мою ответственность, — учитель прошел сквозь силуэты и закрыл собой ребенка. — Мы можем заключить договор.

Силуэты переглянулись. Рябь замерцала сильнее.

— Мы знаем, кто вы. Вы всегда держите свое слово. Хорошо.

Учителя на мгновение ослепило яркой вспышкой, а когда он открыл глаза, то фигур уже не было. Он потер лоб, бросил портфель на булыжник и уселся на него сверху, скрестив лапы. «Все же работа в историческом кружке и возня со старыми бумагами иногда пригождается, — подумал учитель. — Все чаще принимаешь происходящие странности на веру».

— Ну и что же ты натворил, малец? — добродушно спросил он.

— Я ничего не крал!

— Я этого и не говорил, но тем не менее от тебя что-то хотели.

Котенок отвернулся и потер лапой плечо.

— Эмоции, — тихо произнес учитель, глядя ребенку в спину.

— Откуда вы?… — спина выпрямилась в струну.

— Я читал про таких как ты: с постоянным эмоциональным голодом. От одиночества и недостатка к вам любви и тепла, вы как мотыльки к свету льнете к тем, кто испытывает сильную радость. И, как мотыльки, можете погибнуть, взяв слишком много.

— Я… я всегда забирал по чуть-чуть, незаметно, — котенок съежился. — А эти все равно пронюхали.

— Ты их знаешь?

Котенок помотал головой.

— Это сущности, — учитель вздохнул. — Их существование ставится исследователями под сомнение, но старые книги и газеты уверены в обратном. Впрочем, то же касается и эмоциональных вампиров вроде тебя. Вот и думай, кому верить и не словил ли ты галлюцинацию.

— Не хочу быть сущностью.

— Знаешь, а я и сам однажды чуть не стал таким же, — учитель поймал удивленный взгляд котенка. — Я тогда только приехал в Город. Без друзей, родных. Чудаковатый парень, постоянно зависающий в старинных талмудах, картах и свитках. Меня не трогали. Скорее всего, боялись трогать. Но шептались за спиной, думая, что я не слышу. Знаешь, это одиночество стало меня разъедать. Меня тянуло к другим, в особенности к тем, кто смеялся или радовался. Рядом с ними одиночество отступало. А затем я стал замечать, как смех у тех, с кем я был рядом, становился тише, а радость тусклее. Лишь один зимний вечер вытащил из этой засосавшей трясины. Случайно я стал свидетелем разговора студентов, решивших создать исторический клуб. В голове что-то щелкнуло, и я настойчиво попросился вступить в их ряды. Мы много работали. Обивали пороги библиотек и школ. Собирали материалы и наводили в них порядок. Прежде чем наша затея выстрелила. Но несмотря на усталость я впервые за долгое время почувствовал себя счастливым. Тогда-то я понял, что чем больше радости ты отдаешь этому миру, тем больше ее ты получаешь взамен.

Учитель замолчал и посмотрел в небо. Котенок, прищурившись, следил за его движениями.

— Я не буду заставлять тебя, — учитель нарушил молчание, накорябал что-то на листке, вырванном из блокнота, и протянул его сложенным котенку. — Но если ты почувствуешь, что готов, приходи в Центральную школу и отдай эту записку одному из охранников.

«Жаль, что я не спросил его имени», — задумчиво крутя кофейную кружку в лапах, думал учитель спустя пару дней у себя в кабинете. Стук в дверь оборвал полет мысли. У порога стоял охранник, придерживая за плечо котенка. Тот смотрел исподлобья загнанным зверем и цеплялся когтями за локоть.

— Спасибо. Проходи. Ты все-таки решился?

Котенок едва заметно пожал плечами и коснулся ладонями стекла пустой банки, стоявшей на столе. Она засветилась, и по ту сторону стекла появилась светлая дымка.

— Это… все, — запнувшись, произнес котенок и уткнулся в жилет учителю. Почувствовав, как часть эмоций покидает тело, тот улыбнулся и почесал мальчишку за ухом.

— Добро пожаловать, Мотылек.

«Я выполнил свое обещание».

Мерцающий силуэт, прятавшийся в тени, кивнул, забрал банку и вместе с ней развеялся в воздухе.