"Одна из дочерей конунга" и два брата, родившиеся в один день

Чтобы было понятно,о чём я, собственно, пишу, вот два маленьких фрагментика из нашего с Ольгой Гусевой впроцессника "Путь Эдвина. Удачи участь и удел".

Прошлым летом брат Арны Хольмкель прибыл с отцом на пир в честь празднования середины лета  к Бертвальду конунгу и позабавился там с одной из местных девиц, оказавшейся одной из дочерей хозяина.

– Ингвальд – вожак на этом корабле. Он сын моего отца, мы даже родились в один день. Но его мать – Сигрид дроттнинг, а моя – наложница конунга, хоть и любимая женщина, но не хозяйка.

 Оказывается, данная ситуация не всем понятна и требует некоторого пояснения.

У раннесредневековых скандинавов-язычников (и даже не только у язычников, и вплоть минимум до 13 или даже 14 века) существовал институт фактического многожёнства. Изначально он имел статус юридически законного, позже (с принятием христианства) являлся как бы легитимным пережитком прошлого. Исландский бонд в каком-нибудь тринадцатом веке не имел достаточного авторитета в обществе, если у него была только одна жена и не было  ни одной побочной. Для  окружающих это попросту означало, что он недостаточно состоятелен, поскольку имеет возможность содержать только одну женщину (и детей от неё). 

Понятно, что любое социальное явление имеет корни и причины. Дело здесь не в какой-то особой "распущенности" древнескандинавских мужчин или в их необыкновенных сексуальных потребностях (хотя здесь есть некоторые соображения генетического плана - я о повышенном содержании тестостерона у мужчин определённых фенотипов, прежде всего это трёндеры и борреби).

Многожёнство у так называемых викингов имело, помимо субъективных (обычные "понты"), ещё и объективные причины.

Во-первых, очень высокая естественная убыль мужского населения из-за различных походов, наёмничества и пр. Корабли тонули, мужчины погибали в битвах, в коммерческих походах умирали тоже (тому подтверждение большое количество руников с надписями "такой-то погиб в походе на восток/в гардах и пр.), наёмники уходили и являлись потерянными для общества, даже если оставались в живых, кто-то уходил из Скандинавии с колонизаторскими целями (среди исландских первопоселенцев, например, соотношение мужчин к женщинам было 6:1),  кровная месть и распри тоже постоянно уносили жизни мужчин и пр., и пр.

Короче, недостаток мужчин  требовал восполнения популяции. Стало быть обществу даже для простого воспроизводства требовалось, чтобы каждый мужчина оставлял как можно больше мужского потомства. ("Лишние" девочки в какой-то мере тоже требовались, кстати, - раз многожёнство, нужно много жён, т.е. женщин, которые в то время довольно часто умирали в родах, например. Но всё же у новорождённых девочек было больше шансов стать жертвами инфантицида, надо это признать.)

Вторая основная причина заключалась в следующем. Через побочных жён и узаконенных наложниц приобретались союзники-магры, т.е. лояльные мужчины из родов этих женщин. Когда знатный человек или бонд брал побочную жену, её родственники-мужчины становились соратниками этого мужчины в достижении каких-то военных, политических или экономических целей. Женщины же имели возможность выйти замуж, пусть даже неполным браком, и иметь защитника, кормильца и родить детей даже в условиях нехватки матримонимально свободных мужчин в данном регионе.

Теперь о конкретике.

"Одна из дочерей конунга" - это, в данном случае, дочь не от основной жены конунга (дроттнинг), а от какой-то другой женщины, скорее всего, свободной  (не рабского статуса). Эта дочь официально признана отцом и имеет определённый статус. Например, отец может выдать её замуж в качестве побочной жены за влиятельного мужчину или его сына с целью привлечения на свою сторону очередного союзника-магра. 

По второму фрагменту: Эдвин и Ингвальд имели одного отца, но разных матерей. Эдвин был рождён от свободной женщины (не рабыни), узаконенной наложницы или побочной жены конунга и был признан конунгом в качестве сына. Ингвальд же был сыном конунга и дроттнинг, т.е. рождён в официальном основном браке. Ингвальд, по закону, имел больше прав, чем Эдвин.