Лирический шедевр Чайковского

Я обращу внимание моих читателей на отмечавшуюся в нынешнем году 145-ю годовщину мировой премьеры оперы «Евгений Онегин». Это произведение знают и любят буквально все.

Созданию оперы предшествовали длительные поиски оперного сюжета. В письме своему ученику и другу Cергею Танееву Чайковский писал: «Я ищу интимную, но сильную драму, основанную на конфликте положений, мною испытанных или виденных, могущих задеть меня за живое». Сюжет был подсказан почти случайно певицей Е. А. Лавровской в мае 1877 года. Композитор писал брату Модесту Ильичу 18 мая 1877 г.: «На прошлой неделе я был как-то у Лавровской. Разговор зашел о сюжетах для оперы. Лизавета Андреевна... вдруг сказала: «А что бы взять „Евгения Онегина"?» Мысль показалась мне дикой, и я ничего не отвечал. Потом, обедая в одиночестве, я вспомнил об „Онегине", задумался, потом начал находить мысль Лавровской возможной, потом увлекся и к концу обеда решился. Тотчас побежал отыскивать Пушкина. С трудом нашел, отправился домой, перечел с восторгом и провел совершенно бессонную ночь, результатом которой был сценариум прелестной оперы с текстом Пушкина».

Осенью 1877 года композитор, казалось находившийся в самом расцвете сил, пережил тяжёлый душевный кризис и даже предпринял попытку самоубийства. Однако, опера создавалась достаточно быстро, композитор работал над ней в Москве, в Сан-Ремо, а также в Каменке и в Глебове. Либретто вместе с Петром Ильичом создавал поэт Константин Шиловский. Опера была вполне завершена, и Чайковский сообщает Н. Г. Рубинштейну: «Я кончил оперу совершенно. Теперь только переписываю либретто и, как только всё будет готово, отправлю в Москву».

Буквально в каждую минуту работы над «Евгением Онегиным» композитор осознавал те трудности, которые связаны с переложением пушкинского сюжета для оперной сцены. Сюжет казался несценичным, в нем отсутствовали типичные оперные конфликты и сюжетные повороты. Не вполне обычным для оперы казался и «современный» сюжет – время веризма еще не наступило. И уж совершенно необычным было то, что смерть одного из главных героев происходит не в конце, а в середине оперы. Опера же в целом заканчивается не эффектными событиями и массовой сценой, а диалогом двух действующих лиц.

Петр Ильич прежде всего самому себе объяснял: «Какая бездна поэзии в „Онегине". Я не заблуждаюсь; я знаю, что сценических эффектов и движения будет мало в этой опере. Но общая поэтичность, человечность, простота сюжета в соединении с гениальным текстом заменяет с лихвой эти недостатки». Танееву же, наряду с другими сомневавшемуся в сценичности, а поэтому и в успехе оперы, Чайковский отвечал: «Я написал эту оперу потому, что в один прекрасный день мне с невыразимою силою захотелось положить на музыку все, что в „Онегине" просится на музыку. Я это и сделал, как мог. Я работал с неописанным увлечением и наслаждением, мало заботясь о том, есть ли движение, эффекты и т. д. Да и что такое эффекты. Мне нужны люди, а не куклы: я охотно примусь за всякую оперу, где хотя и без сильных и неожиданных эффектов, но существа, подобные мне, испытывают ощущения, мною тоже испытанные и понимаемые».

И далее: «Я писал «Онегина», не задаваясь никакими посторонними целями. Но вышло так, что «Онегин» на театре не будет интересен. Поэтому те, для которых первое условие оперы — сценическое движение, не будут удовлетворены ею. Те же, которые способны искать в опере музыкального воспроизведения далёких от трагичности, от театральности, обыденных, простых, общечеловеческих чувствований, могут (я надеюсь) остаться довольны моей оперой».

Ввиду своей убежденности в том, что публике будет трудно воспринимать это произведение на сцене, Чайковский обратился к П. И. Юргенсону с просьбой заранее, до постановки оперы, издать её клавир. Тот откликнулся на пожелание композитора, и вскоре действительно вышел в свет клавир, который был очень быстро раскуплен. Композитор писал: «Опера эта, мне кажется, скорее будет иметь успех в домах и, пожалуй, на концертных эстрадах, чем на большой сцене… Успех этой оперы должен начаться снизу, а не сверху. То есть не театр сделает её известной публике, а, напротив, публика, мало-помалу познакомившись с нею, может полюбить её, и тогда театр поставит оперу, чтобы удовлетворить потребность публики.

Редкий случай: окончив сочинение оперы, композитор испытал огромное удовлетворение. Он писал брату Модесту Ильичу 27 мая 1878: «Вечером вчера сыграл чуть не всего „Евгения Онегина“! Автор был и единственным слушателем. Совестно признаться, но так и быть, тебе по секрету скажу. Слушатель до слёз восхищался музыкой и наговорил автору тысячу любезностей. О, если б все остальные будущие слушатели могли так же умиляться от этой музыки, как сам автор». Вспоминается, как Пушкин, окончив «Бориса Годунова», бил в ладоши и кричал, ай да Пушкин! ай да сукин сын!».

Произведение оказалось так дорого Чайковскому, он вложил в него столько душевных сил, что ему жалко было отдавать его на сцену императорских театров. Новизна музыкальной драматургии «Евгения Онегина», принципы которой резко расходились с общепринятыми канонами, требовала иного подхода со стороны театра. Музыка раскрывала внутренний мир героев, атмосферу их жизни и требовала чуткого вслушивания от всей постановочной группы. «Как опошлится прелестная картинка Пушкина, когда она перенесётся на сцену с её рутиной и бестолковыми традициями. Я никогда не отдам этой оперы в дирекцию императорских театров, прежде чем она не пойдёт в консерватории. Для Онегина мне нужно вот что: 1) певцы средней руки, но хорошо промуштрованные и твердые, 2) певцы, которые вместе с тем будут просто, но хорошо играть, 3) нужна постановка не роскошная, но соответствующая времени очень строго; костюмы должны быть непременно того времени, в которое происходит действие оперы (20-е годы), 4) хоры должны быть не стадом овец, как на императорской сцене, а людьми, принимающими участие в действии оперы, 5) капельмейстер должен быть не махальной машиной. Если опере не суждено идти в Консерватории, то она не пойдет нигде». 

Все репетиции проходили в консерватории. Причём разучивать первые две картины студенты начали ещё в сентябре 1877 года, видимо, по рукописи, поскольку опера тогда ещё была далека от завершения. Генеральная репетиция прошла в Малом театре. Там же 17 марта 1879 года состоялся премьерный спектакль. Дирижировал Н. Г. Рубинштейн. Большого успеха постановка не имела, хотя значительность происшедшего — рождение шедевра, открывшего новый путь в искусстве,— была ясна многим. Все же преимущественно опера не была оценена по достоинству. Отклики на спектакль в прессе были противоречивы. Задумав премьеру силами студентов консерватории, Чайковский избежал постановочных штампов, но обеднил постановку другими обстоятельствами. Отсутствие настоящих звезд вокала, малочисленные оркестр и хор, бедность обстановки – все это существенно снижало впечатление. Кроме того, премьерная постановка была единственной,  когда опера заканчивалась хэппи-эндом: любовными объятьями Онегина и Татьяны, что вызвало протест публики; Чайковский очень скоро сам почувствовал кощунственность этой переделки.

Необходима была проверка на профессиональной сцене. Ею явилась постановка в Большом театре 11 января 1881 года под управлением Энрико Бевиньяни. Многое в ней было неудачным, рутинным, но в то же время партитура оперы впервые прозвучала в исполнении большого оркестра, с участием настоящих оперных звезд. В этом спектакле появился едва ли не лучший исполнитель партии Онегина — Павел Хохлов, на долгие годы определивший традицию ее интерпретации. Весьма удачным оказалось и исполнение партии Ленского Дмитрием Усатовым, а Татьяны – Еленой Верни. Вдобавок перед представлением оперы на императорской сцене композитор восстановил финальную сцену по Пушкину.

С еще большим успехом опера была поставлена в Петербурге. Постановке в императорском Мариинском театре предшествовал спектакль, поставленный 22 апреля 1883 года силами петербургского Музыкально-драматического кружка. Наконец, 19 октября 1884 года «Евгений Онегин» увидел свет рампы Мариинского театра (Э. Павловская — Татьяна, М. Славина — Ольга, А. Бичурина — Няня, И. Прянишников — Онегин, М. Михайлов — Ленский, М. Корякин — Гремин). Руководил спектаклем  Э. Ф. Направник.

Но и на этот раз триумфальный успех пришёл к опере не сразу. Дело решил Александр III. Как пишет Соломон Волков, передавая слова Джорджа Баланчина: «Это он настоял, чтобы оперу Чайковского „Евгений Онегин“ поставили в Петербурге в Императорском театре. Никто этого не хотел делать! Музыканты были против, они завидовали Чайковскому, говорили: это плохая опера, несценичная, публике не понравится. Но государь велел, и музыкантам пришлось подчиниться». Из письма Чайковского 18 января 1885 года: «После свадебного обеда я поехал прямо в театр, где происходило пятнадцатое представление „Онегина“ в присутствии Государя, императрицы и других членов царской фамилии. Государь пожелал меня видеть, пробеседовал со мной очень долго, был ко мне в высшей степени ласков и благосклонен, с величайшим сочувствием и во всех подробностях расспрашивал о моей жизни и о музыкальных делах моих, после чего повёл меня к императрице, которая в свою очередь оказала мне очень трогательное внимание…». Некоторые коллеги, выступившие с критикой произведения (среди них был, в частности, Цезарь Кюи), заявляли, что музыка однообразна и скучна. Публика же была очарована этой оперной интерпретацией пушкинского «романа в стихах» с её выразительнейшей музыкой. Холодность, настороженность, встретившие ее, постепенно развеивались, она завоевывала все новых почитателей, входя в репертуар подавляющего числа музыкальных театров. Еще при жизни автора в России уже не было ни одного крупного оперного театра, в репертуаре которого отсутствовал бы «Онегин».

18 декабря 1888 в Праге под управлением самого Чайковского состоялась первая зарубежная постановка «Онегина». Чайковский был поражен исполнением партии Татьяны артисткой Б. Фёрстер-Лаутерер. «О такой Татьяне я никогда и мечтать не мог. Овациям не было конца»,— писал он. Опера вызвала восхищение А. Дворжака и  К. Сен-Санса. 31 января 1892 опера была поставлена в Гамбургском оперном театре под руководством Густава Малера. Чайковский слышал эту постановку и очень высоко оценил дирижёрское искусство Малера. Позднее, в 1897 году, Малер поставил «Онегина» в Венской опере. в 1899-м «Онегин» был поставлен в Варшаве, в ролях главных героев блистали Саломия Крушельницкая и Марио Батгистини. В 1900-м под управлением Артуро Тосканини состоялась премьера в «Ла Скала».

Подлинным событием стала постановка «Онегина» в 1979 году в Большом театре (Татьяна — Тамара Милашкина, Ольга — Тамара Синявская, няня — Лариса Авдеева, Онегин — Юрий Мазурок,  Ленский — Владимир Атлантов, Гремин — Евгений Нестеренко). Музыкальный критик Виктор Коршиков записал: «Во многом это самый необычный „Онегин“. Эрмлер дирижирует ровно и четко, не давая „итальянскому“ сентиментализму проникнуть в его исполнение. Безусловно, звезда всего спектакля Юрий Мазурок. Его Онегин агрессивен, но и снисходителен. Вся роль обдумана и все действия объяснимы. Можно смело сказать, что лучшего Онегина ещё не было. Милашкина в роли Татьяны похожа на свою Лизу из „Пиковой дамы“, что, безусловно, хорошо. В ней нет привычного порыва „сумасшедшей страсти“. Перед нами самая обыкновенная деревенская девушка. Атлантов, единственный Ленский, который поет „мужским“ голосом (очень редким „героическим тенором“, а не обычным сладковатым „лирическим“). Нестеренко и Синявская (будущие звезды первой величины) с блеском исполняют свои небольшие, но крайне сложные партии».

Не меньшим событием стал спектакль Кировского (Мариинского) театра 1989 года с подлинно звездным составом:  дирижер – Юрий Темирканов, Татьяна — Татьяна Новикова, Ольга — Лариса Дядькова, Онегин — Сергей Лейферкус, Ленский — Юрий Марусин, Гремин — Николай Охотников. Эта постановка не сходила со сцены долгие годы.

Не вполне обычный, но очень отвечающий духу Чайковского спектакль был поставлен в под редакцией Е.В. Колобова в «Новой опере».«Онегин» Колобова – открытие. Прорыв к сущности, к сердцевине вещи, так долго обманывавшей мир лирической простотой. («Общая газета»).   Самое замечательное – получилась не обычная опера с ее громоздкой рутинной пышностью, а именно то, что хотел Чайковский: лирические сцены, только с глубочайшим трагическим подтекстом, с огромным масштабом музыкального «второго плана». («Культура»).

Опера оказалась новым словом для оперного жанра, она утвердила в правах целую жанровую ветвь русской лирической оперы. К этому же направлению принадлежит последняя опера Чайковского — «Иоланта». А. Гозенпуд справедливо замечает:  «Евгений Онегин» — высокое достижение русской психологической оперы. Задача перенесения гениального романа на подмостки музыкального театра была безмерно трудна. Хотя Чайковский определил жанр «Онегина» как лирические сцены, он не последовал по пути мастеров французской лирической оперы, которые спокойно укладывали на прокрустово ложе своего жанра трагедии Шекспира или Гёте, сводя их к банальной любовной интриге».

В 1958 году режиссер Роман Тихомиров экранизировал оперу на киностудии «Ленфильм». Главные роли исполняли звезды кино Вадим Медведев, Ариадна Шенгелая, Игорь Озеров; вокальные партии пели звезды Большого театра — Евгений Кибкало, Галина Вишневская, Антон Григорьев.

В наши дни «Евгений Онегин» Чайковского давно уже стал одной из самых репертуарных опер на мировой сцене. Партии из оперы вошли в репертуар – как сценический, так и концертный - лучших певцов мира.