«Ветрова входит в девятый класс, в дух табака и мела...»

Помню, как в 2018 я впервые прочла это стихотворение и плакала — потому что вспомнила и свою любимую учительницу Зинаиду Егоровну Тюкову, которую много лет не знала, где искать, потому что она уехала и не оставила адреса. А в 2021 году в городе моего детства, Кумертау (Башкирия), я услышала от подруги, что она регулярно видит нашу Зиночку возле её прежнего дома. Мы с одноклассниками её нашли. Они молодцы, помогают, поздравляют с праздниками. И мы с ней созваниваемся — вот и вчера, конечно. Наша классная, учитель русского и литературы. Урок, кажется, по «Мёртвым душам». «Лена, не читай под партой, не порти зрение, достань книгу и читай нормально. Что это у тебя? Есенин, „Пугачёв“? Блока не читала? Попробуй, возможно, понравится».

Вера Кузьмина, поэт из города Каменск-Уральский Свердловской области, врач. Одно из лучших стихотворений об учителях, что я знаю.

Ветрова

Ветрова входит в девятый класс, в дух табака и мела.
«Ну, стрекулисты, и кто ж из вас Блоку усы приделал?
Проще молчать да глядеть из нор?
Ладно. Урок». И сходу: «Девушка пела…» — в церковный хор,
В платье, в святую воду, в Блока — не в долбаный «город-сад»,
Не по программе — нате!
…Знаешь, никто не придёт назад: бросивший Каца батя,
Мишка — подколотый брат-близнец, Райка (лейкоз, в двенадцать),
Спившийся к серым чертям отец — Блок, он для всех забацал.
Школьные быстро бегут часы, всё б им долбить да цокать…
Кто-то втихушку подтёр усы на перемене Блоку.
Ветрова буркала: «Классный час… пропись… дерьмо по-флотски!»
В лицах сыграл наш девятый класс суд над поэтом Бродским.
Ворон летит, воронок летит… «Браво, актёры! Просим!»
Каца мы больше не звали «жид», Бродский он был да Ося.
Я понимала: закрыта дверь, девкой мне быть — не Бродским…
«Вера, тебе ведь лететь — поверь. и сигареты — брось-ка».
Ветрова с палкой едва-едва тащится коридором:
Огненно-рыжая голова, блузка с цветным узором,
Только нога не идёт никак, с детства короче — чурка.
Глянь — а за нею Иван-дурак, наш математик Дуркин.
В классе закрылись, но слышно мне…
«Ты же калека, Катя. Да, поматросил. И да, к жене.
Да, пожалел, и хватит».
«Ваня, хороший ведь ты, не злой, даже когда поддатый…»
Я облила ему стул смолой — что я ещё могла-то?
Ветрова, Ветрова. Да, люблю. Помню — опять да снова,
Помню Цветаевскую петлю, камеру Гумилёва.
Ветрова… Помню твою доху, палку, платочек серый.
Знаю, увидимся… там, вверху.
«Что, прилетела, Вера?»