О заложных мертвецах, методах борьбы с ними и прагматике текста заговора в моей книге

В первой части "Без гнева и пристрастия" главная героиня сталкивается с заложным мертвецом.
Кто это такие и на основе чего я построила сцену именно таким образом? Давайте разбираться.

Для начала про заложных мертвецов. Если суммировать во что-то более сжатое статью Панченко "Мертвецы: добрые, злые и непонятно какие" и главу о покойниках из книги "Русская фольклорная демонология" Рябова, то мертвец встает и начинает ходить, если он не так родился, не так жил, не так умер или был не так похоронен. Например, в традиционной славянской культуре встать могут колдуны, самоубийцы, родившиеся в неподходящее время, похороненные с нарушением обряда или не похороненные вовсе.
Поскольку в мире БГП маги являются уважаемой частью общества, то роль колдунов мной была отведена душепродавцем, что недалеко ушло от фольклорного оригинала поскольку существуют тексты быличек, в которых тела мертвых колдунов на себя надевает черт как костюм, например. Так Витовт, тот самый мертвец, становиться вполне "законным" кандидатом на то, чтобы встать и начать ходить.
После этого мертвец или черт -- эти образы могут в значительной мере сращиваться -- может начать навещать девиц или вдов, преимущественно тех, с которыми был связан при жизни, но бывает по-размному: фольклор пластичен и изменчив. Обычно в этот момент в быличках какая-то другая женщина -- иногда знаткая т.е. ведьма -- замечает, что девица или вдова начинает чахнуть и приходит на помощь, обучая жертву методам защиты.
В "Яблоках" всю работу пытается сделать главная героиня:
"Я села ногу на ногу и стала делать вид, что неторопливо выуживаю что-то из-под платка и отправляю это себе в рот, делая вид, что смакую, получая удовольствие. На самом деле я оттягивала момент встречи со следующей изюминой, которые я держала в своей ладони. Я даже почти забыла, что рядом находиться мертвец, увлеченная этим всем и потому вся напряглась, удерживая дрожь, когда услышала его сбоку от себя.

– Что это ты делаешь? – спросил мертвец. Голос у него тоже был красивый, но какой-то слишком чистый. Гладкий. Без фактуры. Это только добавляло жути как по мне. Люди так не звучат.

– Вшей ем, – ответила я и ощутила как внутри меня сплелись азарт и страх. Я столько раз слышала эти истории и теперь мне предстояло проверить самой, работает ли этот метод. Пока все шло как надо.

– Да где ж… – И мертвец осекся тут же, рассмеявшись, – На это ты меня не возьмешь. Я не деревенский дурень, который на это купится!

Черт бы его побрал. 

– Ну так купился же почти, – сказала я, как будто бы ничего особенного не произошло, ссыпая остатки изюма в карман тулупа и опираясь руками у себя за спиной. Ладонь коснулась рукоятки ножа."

То, что она пытается сделать называется "формула невозможного": мифологические персонажи, какими являются черт и мертвец, могут не стремиться соблюдать правила поведения, но будучи "пойманными за руку" как будто органически не могут пойти против них. Главная проблема поймать их за руку и показать, что он сам считает, что не прав. Для этого и используется формула невозможного. 
Заключается она в следующем: когда приходит мертвец, человек начинает делать какую-то очевидно асбурдную вещь -- якобы есть вшей (на самом деле лузгая семечки), якобы варить пиво в яичной скорлупе (на самом деле просто держать скорлупу с пивом над свечей) и т.д. Но на вопрос мертвеца о том, что человек делает, человек должен ответить о том, что он делает абсурдное. Тогда мертвец возмутиться: "Да где это видано, так делать!". На что человек должен ответить: "А где видано, чтобы мертвые к живым к гости ходили?".
Это "пристыдит" мертвеца и тот уйдет не только на эту ночь, но и прекратит визиты вообще.
Как мы видим у главной героини провернуть трюк этот не вышло, хотя она была близка к успеху.
Что же делать? Использовать другие методы. Но надо заметить: в быличках это срабатывает всегда.

Дальнейшая сцена писалась без опоры на конкретный источник, но собрана была на основе некоторых общих представлений, которые хотелось бы разобрать подробнее. Что же происходит в тексте?

"Кое-как я его вытолкнула за плетень и упав на колено перед чертой, отделяющей двор от улицы быстро проговорила, глядя в глаза мертвецу:

– Как нитка от катушки отрезается, так тобой дорога к этому дому забывается. Уходи прочь, на запад, к восходящему солнцу, к впалой горе, к высокой яме, туда, где деревья растут без корней, дождь идет без воды и дети рождаются без матерей. Да будет так, – и воткнула нож до самой земли перед калиткой снаружи, после захлопнув ее. Мертвец вдруг остолбенел и пошел прочь. Я села в снег, дрожа. Заговор был буквально экспромтом. Я никогда их не писала и не использовала. И только, когда мертвец скрылся из виду, а ночь снова стала непроглядной, до меня начало доходить, насколько же мне сильно повезло сегодня. На пороге дома вырос отец Марк.

– Он ушел? – спросил священник, идя ко мне. Я была уверена, что он снова хмурился, глядя за калитку, в ту сторону, куда ушел мертвец."

Итак, она читает заговор. Его я написала специально для этого текста и он основан на все той же концепции невозможного: уходи на запад, к восходящему солнцу, к впалой горе, к высокой яме и т.д. То есть каждый компоненты показывает, что ему надо уйти туда, где происходит или находится что-то, чего быть не может -- как и мертвеца, который встал. Начинается же он с базового принципа магии -- подобия: как происходит процесс Х, так должен произойти процесс У.
Таким образом иллокутивная цель заговора т.е. то, для чего он произноситься -- это изгнание посредством директива в форме приказа уйти в небытие (туда, где происходят или находяться невозможные вещи), адресованная изгоянемому изгоняющей.
Сам заговор был собран после моего ознакомления с некоторыми заговорами из книги "Русские заговоры и заклинания: Матералы фольклорных экспедиций 1953-1993 гг."
Последний элемент сцены -- это нож. Зачем он нужен?
Все дело в двух его важных характеристиках: он орудие ручного труда человека и он острый. Любые острые предметы или предметы, использующиеся для труда традиционная культура считает за оберег. Отсюда привычные нам иголочки у воротника пальто, например, или веретено над колыбелью. Таким образом, воткнув нож в землю, главная героиня образовала препятствие для хождения, которое, к слову, можно было бы предотвратить вовсе до его начала. Например, воткнув в пятки мертвецу иголок или замотав его ноги в рыбаловную сеть, как предлгают нам поверья.