Два этажа Сталина

Где-то здесь живёт само время. Тут законсервировано лет пятнадцать, с ухода наших из Афгана и до падения башен-близнецов. Тёмная магия старых дворов незаметна и тем страшна. Она проникает в кровь с плотью, и жизнь здесь временами смахивает на коллективный разум грибницы, такой, знаете, сплошь из сморчков с поганками. 

У нас их любят относить к сталинкам, и в чём-то тут есть правда. Сталин жил во времена их строительства, пленные немцы на Безымянке поднимали их качественно, а все остальные, чаще всего жёлтые скворешники, обзывают так по привычке. Да-да, у меня на родине их ставили при Хруще. 

В ностальгии по девяностым ничего хорошего нет. Там тупо остались наши детство-юность-молодость и всё. Очаровательного там ничего не имелось, и если требуется живительная пилюля от грусти воспоминаний, стоит прогуляться во дворах двухэтажек. 

Здесь вполне можно снимать настоящего, не шибко фальшивого, третьего Брата. 

Здесь кое-где имеются целые дома с настоящими деревянными окнами, всамделишними, с несколькими слоями выцветшей краски, смахивающей на терракотовые хлопья кожи древнеегипетских мумий. 

Здесь в голове сам по себе Бутусов начинает напевать о матери Богов. 

Здесь звуки с дороги легко растворяются в сухом шелесте листопада разномастных клёнов, берёз и редких дубков. 

Здесь стаи пирсингованно-бродячих шавок шастают взад-вперёд и лежат повсюду точно родная деталь пейзажа. 

Здесь местные птеродактили устраивают собачьи свадьбы под бояру и матюги по зарослям амброзии. 

Здесь порой земля вспучена лохмато-заросшими горбами брошенных бомбоубежищ Холодной Войны и рядом загибаются обрезки стальных труб из небольших погребов. 

Здесь всегда имеется место гаражам и обязательно чернеет парочка сгоревших. 

Здесь внутри санузлов отыщется стоячий бачок времён Косыгина, густо обросший внутри ракушками, наростами и мокрицами ровно старая часть экипажа Голландца из Пиратов.
Здесь краем глаза порой случится заметить на огрызке обязательной подъездной лавки самую настоящую бабульку в платочке, немедленно, стоит лишь повернуться, растворяющуюся в сумерках, как и положено любому уважающему себя призраку.

Здесь, ровно мокеле-мбембе в джунглях Конго, вдруг выберется через красно-зелёный вьюнок огрызок советских вывесок - где аптека, а где неполная Служба быта или даже чудом выживший синий ящик давно закрытой почты. 

Здесь обязательно спит шоха, семёра или пацанское честное зубило восьмёрки-девятины. Здесь в расселённых под снос жёлтых, зелёных или красноватых ослепших коробках из дранки с шиферными крышами очень органично прячутся себе бомжи. 

Здесь всегда пахнет сигаретным сизым дымом, легко побеждающим парилки с их сладко-ватной карамелью.

Здесь в недалёком оплоте муниципального автопарка ещё стоит памятник 677-му Лиазу.

Здесь наверняка отыщется общественная баня, не ставшая церковью или Магнитом.

Здесь лениво щурятся в небо ленивый кот на ленивом коте, а кошки поджары и красивы.  

Здесь…

Здесь жизнь как будто остановилось, а шорох умирающей дранки звучит песком времени.