Ленин и крещёный

Валерий, поняв, что Георгеску не уйдет, пока не кончится стругураш, усиленно ему подливал.

— Я, Валер, ведь тебе уже сказал: сейчас пришла новая жизнь. Вот по телеку один мужик правильно объяснял: наступило, говорит, время истины. Открылась вся правда — и про Сталина, и про ГУЛАГ, и про пакт Молотова с Риббентропом. Так и про евреев тоже пришло время правду узнать. Вот ты знаешь, к примеру, что такое «Протоколы сионских мудрецов»?

— Знаю. В школе милиции на научном коммунизме рассказывали: фальшивка.

Георгеску расхохотался.

— Валерик, так что другое тебе научный коммунист ещё мог рассказать-то? Маркс, главный комуняс, не знаешь, что ли, кто был? А Ленин?

— Разве и Ленин еврей?

— Кто еврей — это считается у них самих по материнской линии. Вот сейчас многие хитрые хотят в Израиль уехать. Кто-то говорит: я мол, еврей, только в советское время родители в гои меня записали, и сами гоями записаны. А в Израиле им говорят: все понятно, но тогда вынь да положь доказательство, что бабуся твоя — еврейка. Если еврейка — берем. А у Ленина не бабушка доказанная, а мать. Девичья фамилия его мамаши — Бланк. И историки нашли, что его прадед был самый настоящий еврей Мойша Бланк из Житомира и женат на еврейке. Выкрест, правда, но какая разница? Жид крещеный, что вор прощёный.

А Иза говорила с Шиманским, имеющим связи в синагоге, как раз насчёт справки о некой бабушке. Наверное, взялась какому-то нееврею, желающему уехать в Израиль, выправить липовый документ. Вот ведь предпринимательница какая!

Валерий вылил в стопку Георгеску остатки стругураша.

Бизнесмен снова начал разговор о том, чтобы Деметер помог ему выбить деньги из скрывшегося в Приднестровье партнера. Детектив разговор этот решительно пресёк.

— Вот ты, Валеран, меня разочаровываешь, — слово это Георгеску по причине выпитого стругураша выговорил с трудом. — И не уважаешь. И обижаешь. Обижаешь, Валеран!

Георгеску внезапно распахнул рубашку: на груди у него висел золотой крест ненормально большого размера.

— Я — верующий, крещеный! Христос велел обиды забывать всегда. Но я не святой. Повторяю: обижаешь!

На обиженных хрен кладут. И что, он тебе угрожать, что ли, пытается?

— Какие обиды, Владимир? Говорю же: не моя специальность. Я сыскарь, а не «решала». К тому же, у твоего партнера дела с тираспольским криминалитетом.

— Попроси тех тираспольских, которые его нашли.

Валерий соврал, что это тоже частные сыщики, и сказал, что они тоже выбиванием частных долгов не занимаются.

— Валер, херню ты порешь. Все сейчас всем занимаются! У меня же кроме тебя обратиться не к кому. Подставляешь ты меня, Валера.

Деметер посоветовал Георгеску подыскать для его дела «какую-нибудь охранную фирму» (слово ОПГ не произнёс).

— Какую?

— Например, которая тебя «крышует», разве не логично? У тебя ведь «Щит»? Они много за что берутся.

Георгеску угрюмо посмотрел на Деметера, выругался матом.

— Всё ты знаешь. Да, Кабану отстегиваю. Но если эти жиды за дело на выезде возьмутся, они запросят конскую цену. И облапошат.

Валерий что-то отвечал, вежливо выпроваживая Георгеску.

— А вот твоя секретутка, Валер. Она случайно не еврейка? Я ведь их чувствую...

— Нет, что ты, она гагаузка.