Обнажённый Лотос

... раздвинув тонкие побеги бамбука, Чень По узрел деву Фа на берегу пруда ...

Скручиваясь в причудливые спирали, белый дымок поднимался от наполненной пиалы, наполняя комнату дивным ароматом высокогорного чая. Пальцы гэцзи легко касались струн гуциня, мелодичный напев струн заставлял почувствовать и шелест бамбука, и дуновение ветра, и мелкие волны на прозрачной водной глади. Мастер Инь чуть пригубил чай и вернулся к чтению.

... обнажённый бутон лотоса коснулся воды, дева Фа вздрогнула, как орхидея под дождём, и, смиряясь с прохладой, потянула за ленты верхних одежд ...

Невесть откуда взявшийся ветер всколыхнул защитные талисманы, и они затрепетали со зловещим шорохом. Гэцзи слишком резко дёрнула за струну, будто заставив гуцинь издать испуганный стон, и тут же поклонилась, прося простить за неуместную ноту. Мастер Инь кивнул, принимая извинение.

... яркий шёлк соскользнул на землю, и Чень По был удостоен чести созерцать великолепие фарфоровой вазы, расписанной лучшим из мастеров, и всё его существо наполнилось восторгом и благоговением ...

Леденящий душу рёв заполнил пространство, внёс в нежное звучание музыки безобразную какофонию. Чёрные тени заметались за стеной, и даже сквозь барьер можно было ощутить, как колеблются потоки тёмной ци, управляя нечестивыми отродьями. Иссохшие до костей руки с длинными когтями заскребли по шёлковой ширме не в силах, пока не в силах, прорваться сквозь защиту. Контуры чёрных ладоней проступили сквозь ткань, многочисленные, алчные, безжалостные...

— Мне остановиться, господин? — спросила гэцзи, не в силах скрыть свой страх.

Мастер Инь покачал головой. Руки девушки всё так же ловко скользили над гуцинем, заставляя его петь, но что-то изменилось. Трепет хозяйки передался инструменту — в романтичном и игривом переборе теперь отчётливо слышалось роковое предзнаменование. И с этим ничего нельзя было поделать — оставалось лишь смириться и не обращать внимания. В тщетной попытке вернуть свою счастливую меланхолию, мастер Инь допил остывший чай и попытался вновь погрузиться в книгу.

... Чень По коснулся своего нефритового жезла, представляя ...

Пробив дверь, оторванная рука, что продолжала отчаянно жестикулировать, будто пыталась объясниться без слов, с невообразимой скоростью влетела в комнату, словно что-то зловещее гнало её вперёд. Пальцы судорожно сжались и разжались, как в агонии. Рука врезалась в струны гуциня, и они лопнули от этого удара. Инструмент издал стонущий и жалобный последний «дзынь». Звук быстро затих, но в гнетущей тишине казалось, что он всё ещё гудит протяжным эхом. Гэцзи пронзительно закричала, последнее самообладание оставило её.

— Нет, это просто невыносимо! — мастер Инь сердито хлопнул книгой по столу и поднялся на ноги. Он с брезгливым недовольством поднял руку, посмевшую прервать его уединение, как будто она была всего лишь надоедливым насекомым, и вышел в коридор. Снаружи было тихо. След тёмной ци тянулся в сторону Незримого Зала, самого роскошного и большого в замке, который должен был поражать гостей и просителей своим гнетущим великолепием. Светильники на стенах не горели, их тёмные очертания во мраке напоминали пустые глазницы черепов.

Сделав ещё один шаг, мастер Инь вдруг почувствовал, как нога наткнулась на что-то мягкое. Глаза немного притерпелись к темноте, и он увидел тело — бледное, искажённое. Но прежде чем он успел, перешагнуть через него, труп вдруг дёрнулся в судороге, дрожащие пальцы вцепилась в подол ханьфу:

— Господин, господин!.. спасите нас… там такое…

— Хватит скулить! — отчитал его мастер Инь, когда понял, что перед ним не мертвец, а обычный слуга, потерявший сознание от страха. Брезгливо вырвавшись из панической хватки, он продолжил свой путь. Неприятное, зудящее, тревожное предчувствие зародилось в груди, оплетая разум, как невидимая липкая сеть.

По стене, вызолоченной дорогой краской, тянулась уродливая красная полоса, похожая на огромную кровоточащую рану. Она обрывалась у баррикады, которую кто-то соорудил из мебели. Последний отчаянный жест воли тех, кто пытался здесь выжить? Поблизости не было ни слуг, ни охраны. Только безмолвные останки лютого мертвеца бессмысленно пялились в потолок побелевшими глазами. Чёрные сетки вен складывались в знакомый с детства узор, будто сам мрак вплёлся в плоть... этот уже не представлял угрозы. Но где остальные?

Что-то рухнуло. Что-то огромное и тяжёлое, казалось, грохот сотряс замок до основания.

По спине мастера Иня пробежал тревожный холодок, он нутром почувствовал, что случилось самое страшное, чего он превыше всего боялся эти годы.

Уже не думая о своём величии и гордости, он бегом бросился к Незримому Залу. Когда мастер Инь распахнул двери, сердце его упало с очень большой высоты и разбилось — примерно как фамильный светильник, свидетель тысячи лет человеческой истории, который теперь, изуродованный и сломанный, валялся в центре зала, придавив собой десяток лютых мертвецов.

— Отец… — хотя лицо мастера оставалось безупречно спокойным, молодая госпожа Инь побледнела, а её голос задрожал. Она почувствовала ярость, исходившую от родителя, что была подобна огню небесных драконов. — Я... я подняла этих, чтобы просто поиграть! Я не хотела ничего плохого! А потом…

Мастер Инь растянул губы в улыбке. Жуткой получилась та улыбка, как будто за ней скрывалось что-то древнее и невыразимое. Демонстративно хлопнул рукой мертвеца по свободной ладони.

Молодая госпожа вскрикнула и поспешно прикрыла место пониже спины, которое уже горело в предчувствии наказания.

Она уже знала, что нормально сидеть не сможет очень, очень долго...

***

Вдохновлено рисунком Елены Поповой (прилагается)

Семья Инь мельком упоминается в романе Наперегонки с Луной, поэтому, как косвенно про сэра Цзяо, рассказ поселится в сборнике Кроваво красное