Полуночная гостья. 3.2

2

Во всю даль о дорогу дробились дожди,

Но хрипело в груди вдохновенье: иди.

Вдохновенье давило: иди!

Расползалась и чавкала слякоть полей,

Ливням плакалась, чмокала липко: Лей! Лей!

Посильнее, пожалуйста, лей!

И глотала гордыню голодная грязь,

И глодала гордыню холодная грязь,

Обрывая с возвышенным всякую связь,

Прерывая с возвышенным связь.

И напрасно пытался я снова понять,

Надо ль было течение дней изменять,

Надо ль было судьбу изменять.

Не имело ли смысл все же смирно принять

То, чего не словчился понять?

И бессмысленно в сердце мне скалилась ночь.

 От оскала уснуть становилось невмочь,

Мне уснуть становилось невмочь.

И я ощупью шел наугад в темноте,

Иногда вспоминая о милой мечте.

Так смешно вспоминать о мечте, 

Ковыляя едва в темноте!