Может, действительно попробовать вырыть где-нибудь ямку и выговориться туда?

    Проще всего пойти к Наташе и рассказать ей всё. Но она сдружилась с японским физиком по фамилии Набухико. Может этот Набухико тоже любит, после того, как набухается, звонить по телефону. С его японским и с его знанием физики — я представляю, что он может наговорить Курту! Там уже прошнурованной амбарной книгой не обойдёшься... Выходит, к Наташе нельзя.

   Может действительно попробовать вырыть где-нибудь ямку и выговориться туда? Брадобрею же помогло? Ладно. Оставим это как последний вариант. Вариант омега.

    Можно пойти к Кулику. А что, неплохая идея...

   В подземном переходе, который находился рядом с домом Кулика, какой-то мужик пел под аккомпанемент баяна. Подойдя ближе, я с удивлением узнал в баянисте самого Кулика. Он был одет в чёрный прорезиненный макинтош и пел громобойным басом:

     Ты не плачь, не горюй,
     Я ведь скоро вернусь
     Не поможешь ведь горю слезами 

     Проходившая мимо пожилая женщина замедлила шаг и остановилась у стены напротив. Потом она украдкой смахнула слезу и, бросив в раскрытый футляр баяна несколько монеток, пошла дальше.

      А цыганская дооооочь,
      Горяча и горда
     Жить обманутою не схотела!!!

орал Кулик на весь переход, разухабисто растягивая меха баяна.

    Заметив меня, он оборвал пение и, пересчитав выручку, стал упаковывать баян.

- * -

   Кулик молча сидел, склонив над столом свой фактурный лоб математика, а потом спросил:

   — Сестру мою видел?

   — Да, — ответил я.

   — Человек... — горько вздохнул он. — Не то, что я... Недавно из гастролей вернулась.

   — Каких гастролей? — спросил я.

   — Из Монреаля.

   — Из Монреаля? А как она туда попала?

   — Кто? — Кулик вопросительно посмотрел на меня.

   — Ну, кто, кто — Оксана!

   — Сеструха? А... Она в филармонии работает. Дипломант конкурса "Золотая пектораль". Вот, халат мне привезла из Монреаля. Ксюха! — вдруг заорал Кулик. — Ксюха!

   — Чего орёшь? — спросила Оксана, заглянув в комнату.

    — Сеструха, давай споём, а?

    Оксана вновь покрутила пальцем у виска и скрылась за дверью.

   — Сеструха... Ну, не будь такой жестокой!.. Ты что, хочешь, чтобы я... Эх... Брат же... Брат!.. — Кулик отчаянно махнул рукой и замолк.

    Мне показалось, что он сейчас расплачется.

   Дверь в соседнюю комнату открылась, и на пороге с недовольным лицом показалась Оксана. В руках она держала бандуру. Кулик извлёк из футляра баян и, сыграв вступление, запел:

     Мені минає в очі сивина,
    А я нічого не несу додому
    Лиш горточок старОго полотна
    І вишите... і вишите...
    І вишите моє життя на ньому

   С силой рванув меха, Кулик заревел припев:

   Два кОльори мої, два кольорИ

   Казалось, всё потонуло в его площадном басе, но нет. Сильный и чистый голос Оксаны неожиданно легко перекрыл рёв брата:

    Оба на полотні, в душі моїй оба,
    Два кольори мої, два кольорИ
    Червоний — то любов, а чорний — то журба!

     Когда песня окончилась и Оксана, взяв бандуру, ушла в свою комнату, Кулик задумчиво сказал:

    — Видишь, как гены распределились. Ей червоные... Ну, а чёрные мне.

      Кулик закурил и, выпустив под потолок облако табачного дыма, сказал:

    — Нужно набить Курту морду.

    — Морду?.. Ну... и что это даст?

    — Всё даст. Он как, вообще — крепкий мужик?

    — Да, — ответил я.

    — А смелый?

    — Нет. Но психованный.

    Кулик затянулся сигаретой и задумчиво сказал:

    — Значит, придётся взять Лопушка.

   — Слушай, а зачем нужно ему бить морду?

   —  Сейчас объясню, — сказал Кулик, разливая по стаканам остатки портвейна. — Тебе понравилась песня? Ну та, что мы с Ксюхой пели?

   — Да.

   — Вот какие там слова, смотри: "А я нічого не несу додому. Лиш горточок старого полотна, и вишите моє життя на ньому". Страшная песня...

    — Почему?

   — Потому что это... Понимаешь, в самом конце... у тебя в руках будет только горточок старого полотна... И всё. Больше ничего. Всё остальное останется там, за спиной. И что будет на том кусочке полотна вышито? Твоя жизнь. Вот это и есть страшный вопрос. Если ты сейчас заглотнёшь всё то, о чём мне рассказал про своего Курта и про аспирантуру, то...

     Кулик взял со стола пустую бутылку, взболтал, а потом посмотрел на просвет. Грустно вздохнув, он поставил её на место и сказал:

    — Может эта дорога будет и радостной, но в конце на этом кусочке старого полотна, ничего, кроме следов дерьма, не будет. И отмыть его уже времени не останется. Так что решай сам. Я за себя, ты за себя, Ксюха — за себя. Кстати, твои проблемы — это детский сад по сравнению с её.

   — А что у неё? —  спросил я.

   — Этот старикан из Монреаля, мсье Кондрюцьков — сумасшедший.

   — Да? Ну и что?

   — Он предложил поселить Ксюху за свой счёт в отеле и платить ей пятьсот канадских долларов в неделю.

   — Вот оно как... Понимаю...

   — Ничего ты не понимаешь, — сказал Кулик. — Он сказал, что будет платить ей эти деньги за то, что она каждое утро будет показываться в окне с распущенной косой, в вышиванке и с бандурой в руках.

   — И что, больше ничего? — удивился я.

   — Абсолютно.

   — И... что она решила?

   — Думает, — сказал Кулик. — У неё трудный выбор. Но это её выбор.

   "Дар мой, Враг мой" новое https://author.today/work/395710