Непростые отношения Польши и белорусов с XVI века по 1946 год

Рабовладельческое государство Речь Посполитая

Итак, XVI - XVIII века. Отзывы современников о польских и литовских дворянах и подвластных им белорусских крестьянах в комментариях не нуждаются.

.1549 год. «Народ (белорусский) жалок и угнетен тяжелым рабством. Ибо любой, располагающий властью, в сопровождении толпы слуг войдя в жилище крестьянина, может безнаказанно творить, что ему угодно, и забирать необходимые в обиходе вещи, съестное и все, что заблагорассудится… Поэтому-то деревни располагаются вдалеке от дорог».
Автор: барон Сигизмунд Герберштейн (нем. Siegmund Freiherr von Herberstein, 1486-1566) — австрийский дипломат, уроженец современной Словении, писатель и историк...Источник цитаты: Rerum Moscoviticarum Commentarii (буквально «Записки о московских делах», в русской литературе обычно именуется «Записки о Московии»). 1549 году на латинском языке. Цит. по: «Записки о Московии» (раздел о Литве). М. МГУ. 1988.

1551 год. «Шляхтичи считают крестьян рабами или скотиной. Ни один тиран не имеет большей силы над жизнью и смертью простых людей, чем та сила, которую дают шляхтичам законы. Шляхтичи бесчинствуют, убивают горожан и крестьян, относятся к ним, как к собакам… Сколько у панов подданных, столько у них и врагов».
Автор: Анджей Фрич-Моджевский (польск. Andrzej Frycz Modrzewski, лат. Andreas Fricius Modrevius; 1503-1572) — польский общественный деятель, религиозный реформатор и политический мыслитель. Источник цитаты: «De Republica emendanda» («Об исправлении государства»).

1562 год. «Разве не тяжело трудятся подданные на своих панов здесь, у нас в Литве, и в Польше, и, как правило, без отдыха? Разве не платят тяжелых налогов? Эти несчастные едят, как свиньи, мякину, а зерно вынуждены продавать на уплату чиншев, серебщизны и других поборов и оплат».
Автор: Сымон Будный (белор. Сымон Будны, польск. Szymon (Symon) Budny; 1530-1593) — социнианский проповедник, просветитель, церковный реформатор. Источник цитаты: «Об оправдании грешного человека пред Богом» (Несвиж, 1562).

1568 год. Паны пользуются «правом жизни и смерти над крестьянами… часто приказывают их немилосердно мучить, иногда даже вешают и… безо всякой причины убивают… Смело можно сказать, что во всем мире нет невольника более несчастного, чем польский кмет (в некоторых вариантах перевод звучит так: не найдется более горемычного и бедного крестьянина, чем крестьянин Великого княжества Литовского)».
Автор: Фульвио Руджиери. Папский нунций (посол Ватикана). Источник цитаты: Донесение папе римскому в 1568 г. Цит. по изданию: Иностранцы о древней Москве (Москва XV-XVII веков). М. Столица. 1991.

1575 год. «Пан считает хлопа не человеком, а скотом, немилосердно обходится с подданными, отбирает их поля… обременяет непосильными работами, взимает огромные штрафы, подвергает тяжкому заключению, избивает, истязает, подрезывает жилы, клеймит, обходится с ними хуже, чем татары».
Автор: Джироламо (Липпомани) Липпомано (Lippomano Girolamo) (1538-1591) — дипломат, посол Венецианской республики в Речи Посполитой (1575). Источник цитаты: RELAZIONI DEGLI AMBASCIATORI. Elenco dei testi pubblicati.

1588 год. «…Будет вольно и теперь каждому пану подданного своего непослушного так а духовных, как и в светских делах по своему усмотрению наказать».
Источник цитаты: Глава III, статья 3. Статут ВКЛ (1588).

1597 год. «…паны не только отбирают у горемычного крестьянина все, что им заработано, но и убивают его, если захотят и как захотят».
Автор: Петр Скарга (польск. Piotr Skarga; 1536-1612). Настоящее имя Пётр Повенский (Piotr Poweski) — католический теолог, иезуит, писатель, деятель контрреформации в Речи Посполитой, первый ректор Виленского университета. Источник цитаты: Kazania sejmowe (1597: «Сеймовые речи», существуют только в виде текста, в действительности не произносились).

1564 год. «Ты, литвин, ходишь в ярме от рождения или, как скованная узой кляча, носишь на своем хребте своего господина, а я, поляк, парю, как орел без привязи, на моей прирожденной свободе под моим королем…».
Из письма Ст. Ожеховского православному шляхтичу (1564).
Clarum Regum Polonorum / Est coelum nobiliorum, / Est internus rusticorum. (Светлое королевство Польское — / это рай для аристократов, / но сущий ад для крестьян).
Из анонимного польского памфлета (пер. с лат.)

Ок. 1640 года. «В стране нет ничего, кроме дикого рабства, которое отдало человека в полную власть его пана… Даже восточные деспоты за всю свою жизнь не успевали погубить столько невинных людей, сколько каждый год их гибнет в Речи Посполитой».

Автор: Симон Старовольский, каноник краковский, (ум. 1656), историк, публицист и археолог, автор ок. 60 сочинений. Современники называли его польским Варроном. Источник цитаты: Geographiae Blavianae volumen secundum, quo lib. III-VII Europae continentur. Amstelaedami Labore et sumptibus Ioannis Вlаvеу. 1662 vol. П, lib. V. Polonia major autore Simone Starovolsci. Polonia minor eodem autore. Russia. Prussia eodem autore. Lithuania eodem autore.

Путешественники XVIII века шутили, что белорусский крестьянин настолько упитан, что комар влет пробивает его насквозь. Валентину Пикулю в его романе «Фаворит» удалось ужать ряд свидетельств современников в следующие строки: «Печалью веяло от равнин славянских, на которых разместилась (от Балтики до Карпат) великая Речь Посполитая, республика с королями избираемыми. Путешественник, следуя шляхами коронными, встречал убогие корчмы и каплицы, распятья на развилках дорожных. Крестьяне польские обнажали головы перед каждым путником, бормоча испуганно: „Хвала Иезусу!“ — и проезжий удивлялся: за что этим людям благодарить бога? В самом деле — за что? Нигде в мире не было столь жестокого порабощения, как в Польше, и потому народ никак не участвовал в судьбах „ойчизны“. Лучшие же люди Польши давно говорили так: „Что бы ни случилось с Польшею, все равно хуже того, что есть, уже никогда быть не может“. Зато слишком горячо боролись за права шляхетские сами же паны. Тоже нищие, но жадные и суматошные, они продавали на сеймах голоса любому магнату, лишь бы сегодня завалиться спать сытым и пьяным. Каждый шляхтич — клиент магната, а все его клиенты — уже клиентела. Жупан да сабля — вот и все богатство ляха. А клочок земли таков, что собака, лежащая посреди панских владений, хвостом взметает пыль на земле соседа. Но зато у шляхтича есть права: магнат, желающий высечь клиента, прежде раскладывает под ним дорогой ковер. А потом клиент садится за стол с магнатом, как равный с равным, и окунает усы в мед, кричит о вольностях шляхетских. — Речь Посполитая сильна раздорами!.. Каждый магнат мечтал быть крулем, каждый закупал голоса шляхты, все копили ядра и порох…».

«Вольный край, где народ в неволе, республика при короле, огромная страна, где почти никто не живет… Их женщины — настоящие мужчины».
Прусский король Фридрих II (о Речи Посполитой).

1770 год. «Я нигде не видел подобного в Европе, что вижу в Польше: нравы вождей конфедератов чисто азиатские, дивная роскошь, безрассудные расходы, долгие обеды, игры, танцы — вот их занятия… Конфедераты нападают на своих крестьян, грабят и бьют их до смерти… Среди конфедератов не нашел я ни одного приличного человека, за исключением литвина Богуша; главный распорядитель конфедератов — князь Радзивилл настоящее животное».
Автор: Дюмурье Шарль Франсуа (фр. Dumouriez Charles Francois; 1739-1823) французский генерал и министр. Источник цитаты: «Memoires» (1794). В феврале 1768-го проавстрийская партия (отдавшая Галицию Австрии) создала в Баре (на Украине) конфедерацию с целью противодействия влиянию русской императрицы в Польше. В начале 1770-го из Франции на помощь конфедератам прибыло несколько офицеров во главе с Дюмурье — военным инструктором и представителем Франции для поддержки восстания шляхты против России. Дюмурье составил план, предусматривавший совместный польско-турецкий поход на Москву. Сумел потеснить русские войска, но столкновение с Суворовым разрушило его планы.

1789 год. «Когда я проезжал (Белоруссию), надрывалось сердце от боли и негодования. Богатая земля населена людьми, которые изнемогают от работы, а глупые паны… управляют с неукротимой властью крестьянами, доведенными до окончательного обнищания. Много я проехал таких поселений, где нельзя было достать куска хлеба… Грабеж везде бессовестный и неустрашимый…».
Из записок русского путешественника Д. Мертвяга, проезжавшего через Белоруссию в 1789 г.

1790 год. «Я вижу миллионы творений, из которых одни ходят полунагими, другие покрываются шкурой или сермягой; все они высохшие, обнищавшие, обросшие волосами, закоптевшие… Наружность их с первого взгляда выказывает больше сходства со зверем, чем с человеком… пища их — хлеб из непросеянной муки… А в течение четверти года — одна мякина… Их напиток — вода и жгущая внутренности водка. Жилищами им служат ямы или землянки, возвышающиеся над землей (шалаши). Солнце не имеет туда доступа. Они наполнены только смрадом… В этой смрадной и дымной темнице хозяин, утомленный дневной работой, отдыхает на гнилой подстилке, рядом с ним спят нагишом малые дети, на том же ложе, на котором стоит корова с телятами и лежит свинья с поросятами…».
Автор: Станислав Сташиц (1755-1826) (польск. Stanislaw Staszic) — польский идеолог Просвещения, философ, меценат, ученый и литератор. Цит. по: История Польши. Т.1, 1956. — с. 352. Источник цитаты: «Предостережение Польше» (Przestrogi dla Polski, 1790).

Восстания белорусов были неудачными. В 1648 году польско-литовские войска гетмана Януша Радзивилла подавили восстание в белорусском Пинске, сожгли город и истребили его население.

"Польская Салтычиха" истязала белорусских крепостных

По итогам Венского конгресса 1814-1815 годов, Восточная Польша с Варшавой и входившие в нее тогда белорусские земли были окончательно закреплены за Россией. К сожалению, ситуация для подвластных польским панам белорусских крепостных не очень сильно изменилась. Скажу честно - я не люблю Николая I. Это формалист-бюрократ, ничего не пытавшийся изменить к лучшему и доведший страну до поражения в Крымской войне. Но вернемся к теме.

В октябре 1846 года на стол жандармского подполковника Турского попал донос. Автором его был священник православной ремезовской церкви Яков Радевич. Он сообщал, что 29 сентября Гонората Стоцкая убила своего 13-летнего слугу Ивана Лавренова Коваля. А ночью 2 октября его тело тайно похоронил на деревенском кладбище муж Стоцкой — Бернард. Примечательно, что священник сразу же обратился к жандармам, а не писал в мозырский суд, где Стоцкие имели «руку». 17 октября в Ремезы прибыла следственная группа.

Выяснилось, что только за две последние недели Гонората Стоцкая замучила до смерти двоих детей — 13-летнего мальчика и 16-летнюю девушку.

Иван Коваль был уроженцем Ремезов и уже два года работал в имении. Почти ежедневно его наказывали физически. Не своевременно принес воду, медленно подавал тарелки, задумался — каждый подобный проступок стоил ему 20—30 ударов розгами или кнутом.

От регулярных избиений Иван дошел до полного истощения. 29 сентября перед обедом он случайно уронил тарелку, за что, по приказу Стоцкой, получил 20 розг. Вечером она приказала мальчику подать воды. Но ей показалось, что Иван сделал это слишком медленно. Стоцкая ударила мальчика по голове. Когда тот упал на пол, помещица, задыхаясь от злости, стала бить его ногами. Немного успокоившись, приказала Ивану встать, но тот не мог из-за сильной боли в левом боку. Помещица велела поставить ему пять пиявок, но ночью Иван умер. Три дня его тело пролежало в доме Стоцких, пока ночью не было захоронено на деревенском кладбище.

«Скачи, враже, как пан каже»

Помещица Гонората пользовалась малейшим поводом, чтобы наказывать крепостных: за смех, за разговоры, за встречу с родственниками без разрешения… Она все время придумывала, к чему бы придраться. А ее любимым наказанием было избиение розгами, вымоченными в соли. Количество ударов доходило до ста. Специально для этого наказания в имении была комната с приделанными к потолку и полу железными кольцами. Раздетого крестьянина подвешивали на верхних кольцах кожаными вожжами. К нижним привязывали ноги. Следователи отмечали, что Стоцкая избивала жертв, пока те не теряли сознание: «Наносила побои палкой, безменом и, каким бы ни попался ей на глаза твердым предметом, даже ножом по голове, спине, рукам и ногам; не довольствуясь этим, кусала зубами тело, душила руками за горло и давила ногами и коленями грудь и желудок; …накладывала на шею железные цепи и запирала на пробой, вбитый в стену, лила за шею кипяток, тягала за ноги по обледенелой земле на обнаженной задней части тела, от чего сдиралась до крови кожа, приказывала есть дохлых пиявок, прикладывала раскаленное железо к телу, приказывала в своей комнате танцевать, приговаривая непрестанно: «Скачи, враже, как пан каже».

«Душа моя ненасытно требует мести»

Любимой горничной у Стоцкой была 16-летняя Авдотья Тимощенкова, которая прослужила ей шесть лет. Помещица любила девушку: та безупречно исполняла обязанности, имела милое личико и покорно терпела каждодневное трехразовое наказание розгами — от 50 до 200 ударов. Все тело горничной было в синяках и ссадинах, и даже на голове в нескольких местах были кровавые раны, но бить по девичью личику помещица никогда не позволяла.

После убийства Ивана Стоцкая со всей необузданностью обрушилась на девушку. Следила за ней, несколько раз замечая, как на нее бросает взгляд любимый слуга помещицы — кучер Костан Амбросиев, который по ее приказу и пытал крепостных крестьян.

Однажды Костан разбудил Авдотью посреди ночи и велел идти к госпоже. Документы того времени описывают ужасную сцену: «…принесен был огромный запас вымоченных в соленой воде розг, и, наконец, введена была в одной рубашке, босая, дрожа всем телом и бледная, как смерть, шестнадцатилетняя «злодейка». Стоцкая ласково и нежно погладила ее по голове и, слегка придерживая за руку, тихим и покорным голосом принялась уговаривать девочку, которая опустилась при ней на колени, чтобы та не плакала, не просила пощады, но терпеливо и покорно перенесла страдания, которые ее ждут, говоря ей, что они ничто по сравнению с теми адскими муками, которыми она обязана ее красивому личику и которые невыносимо раздирают ее душу с той минуты, когда впервые почувствовала она яд ревности…» Потом по приказу сумасшедшей помещицы Авдотью начали бить розгами — как можно реже и сильнее. Когда та теряла сознание, Стоцкая давала ей воды и оправдывалась: «Я тебя берегла и любила, как дочь, а теперь душа моя ненасытно требует мести и получает наслаждение в ней: я невольна совладать с собой». Девушку смертельно изранили розгами. Она умирала семь дней, лежа на холодном полу, Стоцкая время от времени ее посещала. Девушка скончалась от выпадения кишок, а ее бездыханное тело перетащили в ледник.

«Лучше сжечь ее тело»

Возникла необходимость скрыть следы преступления. Спустя три дня, поздней ночью, кучер Костан со своими хозяевами совершил ужасный поступок. Они порубили тело Авдотьи, положили в мешок и припрятали в вырытой тут же — в леднике — яме.

Спустя четыре дня мешок откопали и вытащили во двор, где уже кипел огромный котел. Помещица велела Костану бросить в него останки Авдотьи, сварить и отдать собакам и свиньям. Однако Бернард, узнав об этом плане, назвал его «дурным»: «Свиньи и собаки могут разнести кости. Лучше сжечь тело».

Гонората согласилась. Костан с помещиком вывезли останки Авдотьи в ближайший лес и сожгли. Когда костер выгорел, они истолкли уцелевшие кости.

Когда жандармы начали дознание, кучер Костан добровольно сознался в тяжких преступлениях, совершенных им по приказу своей госпожи. Была обнаружена яма в леднике, где они прятали тело Авдотьи, котел, в котором оно варилось, и место его сожжения, где были найдены мелкие фрагменты человечьих костей.

Бернард Стоцкий, не зная о признании Костана, пытался переложить всю вину на жену: «Она подвергала страданиям и пыткам людей. Пусть ее арестуют, она во всем преступница и не достойна моей жалости». Когда же узнал, что сам является одним из обвиняемых, начал умолять, уговаривать следователей признать его одной из жертв его жены, которой он, будто бы под угрозой наказания, боялся возразить. Внезапно в ходе следствия Бернарда разбил паралич.

А Гонорату Стоцкую, приговоренную к каторге, отравили в тюрьму. Но память о «мозырской салтычыхе», которая пытала своих крестьян, надолго осталась в памяти жителей поместья Ремезы.

Виселицы Калиновского

Были, конечно, и белорусские коллаборационисты из вспомогательной полиции во время Великой Отечественной войны, но среди них нет ни одной яркой персоны, похожей хотя бы на Шухевича, чтобы её можно было бы взять на щит. И выручил Калиновский, тем более что он был раскручен советской историографией как «народный демократ» и «борец с царизмом». Очень удобным для большевистских историков оказался тот факт, что он издавал агитационный листок «Мужицкая правда» на белорусском диалекте, правда, польскими буквами.

Необходимо пояснить: Константин Калиновский был убежден, что все предыдущие польские восстания потерпели крах, поскольку они были чисто шляхетскими и не имели народной поддержки. И потому он поставил своей задачей сагитировать белорусских крестьян (он возглавлял Виленский отдел восстания, к которому относились земли будущей Белоруссии) выступить против русских и против Царя.

Однако белорусские крестьяне только что получили из рук русского царя свободу от польских помещиков и не без основания полагали, что поляки хотят их вновь поработить. К тому же их серьезно напрягали антиправославные выпады Калиновского и его соратников. «Православие — собачья вера, схизма, которую силой навязали российские власти», - заявлял «народный демократ».

Демонстрировал он и подлинно демократические методы управления на территориях, временно захваченных польскими мятежниками:

«Правительство польское назначило меня и требует, чтобы я наблюдал за действительной свободой и справедливостью и чтобы вы исполняли только одни приказания польского правительства.

Приняв на себя эту обязанность, я буду наблюдать как следует — с людьми добрыми я буду справедлив, а дурным никакой пощады не дам — кто будет привержен к правительству польскому, тот получит землю в вечное владение, а если захочет, то может перейти на прежнюю свою униатскую веру. Кто против польского правительства — тому огонь и виселица».

«Пан будет злым — пана повесим как собаку! Мужик будет плохим — так и мужика повесим, а дворы их и села пойдут с дымом, будет справедливая вольность […] мы люди вольные, а кто хочет неволи, тому дадим виселицу […]. А кто этому приказу противен будет, будь он или поп, или ксендз, мужик или пан, обо всяком доносить польскому правительству […] или, собравши сход, сделав справедливый суд, без оговорок вести на виселицу!»

«Но ронд польский спрашивает вас: каким вы правом смели помогать москалю в нечистом деле? Где был у вас разум? Где была у вас правда? Вспомнили ли вы про страшный суд божий? Вы скажете, что делали это поневоле? Но мы — люди вольные, нет у нас неволи. А кто из вас хочет неволи московской, тому дадим виселицу на суку».

Также он поучал белорусских крестьян: «Мы, что живём на земле польской и едим хлеб польский, мы поляки из веков вечных».

Но поскольку приказы комиссара польского правительства Калиновского не действовали, он и его подручные перешли к действию. Особую ненависть у мятежников вызывали православные священники. Одной из первых жертв восставших поляков стал иерей Даниил Конопасевич, замученный ими в деревне Богушевичи Минской губернии. Вешали и простых крестьян, сохранивших верность Христу и Государю. В Гродненской губернии с апреля по сентябрь 1863 г., в соответствии с приказами комиссара Калиновского, были повешены крестьяне: Фома Прокопук, Алексей Герасимович, Григорий Ярмошук, Иван Минчик, Иосиф Ступчик, Дмитрий Сытый, Василий Гапонюк, Матвей Макаревич, Иван Макаревич, Константин Швед, Юлиан Корвацкий, Иван Новицкий, Михаил Пызовский, Михаил Лиуцко, Алексей Михнюк и многие другие люди простого звания…  Вешали даже женщин. Число жертв, умученных головорезами Калиновского, составляет более 2000 человек.

Но закончил «Кастусь»-вешатель вполне закономерно — он был задержан правительственными войсками, отдан под суд и 4 марта 1864 г. за измену и другие преступления приговорен к повешению и казнен.

Самое смешное, что никаким «Кастусем» он не был, его так никогда не звали. Его имя было Викентий-Константин. Но так он именовался, когда учился в Санкт-Петербургском университете и пытался стать чиновником на императорской службе (не взяли из-за психического заболевания), а соплеменники звали его Констанцем.

Армия Крайова во время Второй мировой войны

Оружие польской националистической АК направлялось не на защиту белорусского населения, а, скорее, на него самого. Стоит процитировать постановление, принятое на собрании одного из формирований Армии Крайовой, прошедшем 5 мая 1943-го в деревне Лугомовичи Ивьевского района. Документ среди прочего гласит:

«…Так как немцы враждебно относятся к коммунистам, мы должны использовать это, называя коммунистами всех белорусских народных деятелей, которые всегда были и теперь являются серьезными врагами поляков. Пусть их бьют немцы, а мы будем как бы проявлять сочувствие невинным жертвам. Белорусы никогда не смогут этого понять. Это народ темный, особенно политически...

…Через своих людей просить полицию и немцев жечь белорусские деревни под предлогом, что они помогают партизанам… Стараться помочь немцам задержать несколько советских партизан в доказательство нашего сотрудничества с немцами. Только немного, иначе это может порвать нашу связь с партизанами...»

Не снискав лавров в борьбе с партизанами, аковцы добились «крупных успехов», проводя карательные акции против мирных белорусов, которые в большинстве своем не хотели возрождения польского государства в границах 1939 года, поддерживали советских партизан и были их социальной опорой.

Агрессия со стороны поляков не заставила себя ждать. В роли карателей особенно отличились избежавшие разоружения отряды «Рагнера», «Лупашки», Пильха, Нуркевича и других. Террор Армии Крайовой против мирного населения Западной Белоруссии наблюдался практически повсеместно. Так, в деревне Лукаши Заславского района они учинили кровавую расправу над мирными сельчанами: ограбили, а затем сожгли заживо 26 крестьян.

24 и 25 февраля 1944 года легионеры Армии Крайовой сожгли деревни Турейск и Заборье Желудокского района. Пепелища остались на месте 350 домов, многие жители были убиты и ранены.

Только легионеры Столбцовского соединения АК, как писал в мемуарах его командир Адольф Пильх («Гура»), с декабря 1943 года до конца июня 1944-го убили шесть тысяч «большевиков». Значительную часть которых составили женщины и дети.

На территории Лидского округа в феврале — апреле 1944 года погибло от рук аковцев несколько тысяч человек. В одной только Белицкой волости (Лидском уезде) были убиты 480 местных жителей. Причем убийства сопровождались дикими погромами и грабежами.

Известны случаи и прямого взаимодействия отрядов Армии Крайовой с немецкими и местными полицейскими формированиями в ходе карательных экспедиций против советских партизан и мирного населения Западной и Центральной Белоруссии.

Так, 1 мая 1944 года аковцы при поддержке раковской полиции нанесли удар по позициям отрядов имени Щорса и «Победа» (из состава партизанской бригады имени Щорса). Оттеснив партизан, они ворвались в деревню Дзьвинячи Заславского района и сожгли ее. А жителей, не успевших отойти с партизанами, расстреляли.

Резня 1946 года

После Второй Мировой войны в Белоссточчине стали орудовать польские праворадикальные организации. Среди них выделялись Национальные вооруженные силы, которые после освобождения Западной Белоруссии в 1944 году провозгласили своей целью борьбу с «жидокоммуной», а также физическое уничтожение украинцев и белорусов.

Именно эта организация во главе с Ромуальдом Райсом, известного под псевдонимом «Бурый», совершило в январе-феврале 1946 года чудовищную этническую чистку в отношении мирного белорусского населения, проживавшего в Подляшье.

В январе было сожжено два белорусских села. В результате этих бесчеловечных акций было сожжено живьем 46 человек, среди которых примерно 15 детей в возрасте до десяти лет. Всего же за четыре дня карательных действий (27 января – 2 февраля 1946 года) было убито 80 белорусов, включая женщин и детей.

Один из выживших участников тех ужасных событий белорус Василь Лукашук так рассказывал о свершившейся трагедии: «Зашел я в Залешаны, а там еще все дымится… Люди рассказали мне, что как загорелась хата, в которую их согнали, то они дотерпели в середине, пока не загорелся потолок. А тогда кинулись в окна. Но дом еще обстреливали, поэтому некоторых прямо так и убили под окнами, но другие убежали».

При этом каратели демонстрировали в ходе террора нескрываемый цинизм, называя проводимые действия не иначе как «пацификация». А Ромуальд Райс даже пытался быть максимально искренним в отношении истребляемых жителей: «Белорусы, ваша земля здесь, но глубже. Ни одной души из деревни Залешаны не уйдет».

И хотя официальной причиной массовых убийств была поддержка Советской власти, каратели не скрывали этнического и религиозного подтекста.

При поджоге домов убийцы обходили дома, принадлежащие католическим семьям. В белорусском селе Старые Пухалы, каратели отпустили тех, кто умел молиться на польском языке, прочих — тридцать человек убили.

Бойцы Ромуальда Райса зачастую задавали своим жертвам вопрос о национальности, а затем о вероисповедании, так как по их логике поляк мог быть исключительно католического вероисповедания.

Отряд «Бурого» будет в итоге уничтожен в апреле 1946 года силами Управления безопасности, подчинявшегося польскому коммунистическому правительству. Однако главарю отряда удалось бежать. Арестовали Ромуальда Райса в ноябре 1948 года. Суд вынес ему в Белостоке смертный приговор, который был приведен в исполнение 30 декабря 1949 года.

В 1995 году Ромуальда Райса в Польше реабилитировали как борца с советской оккупацией.