Жизнь

Василий сидел, отдыхая. Тяжелое грузное тело, обрюзгшее  уста­лое лицо и все это в сорок лет.

     - Что, Василий, загрустил?- подошедший Толя,  долговязый,ху­дой отличался философским подходом к жизни. Он просто не  выно­сил уныния и печали. А что делать, все равно работы нет.

     Завод, где они работали, стоял уже полгода.  Обещания  на­чальства о выдаче задержанной зарплаты уже набили оскомину и вос­принимались, как насмешка.

     - Эх, Толик, тяжелая штука жизнь.

     Васины вздохи печальные и мрачные вызывали досаду. Как  только он с женщинами общается, и ведь тянутся они к нему.

     - Ну что ты, Вася. Тебе ли быть в печали. Жена красавица,  па­рень взрослый. Живи, радуйся.

     - А чему радоваться? Юрка, который месяц не  приезжает. Ладно, хоть звонит изредка. Нинка - красавица... Красавица-то,  красави­ца, да ты знаешь, сколько к ней липнет. Терплю пока... Но  знаешь, Толик, чувствую - душа не вытерпит и тогда все...

     - Васек, брось. Давай лучше выпьем.

     При последних словах Васек оживился.  Глазки его  заблестели, кадык несколько раз дернулся.

     Толик достал из шкафчика бутылку "паленки", взболтнул, за­чем-то посмотрел на свет и заоглядывался в поисках стакана.

     - Счас, счас,- заторопился Васек.

 Через мгновение в его толстых пальцах появился  стакан. Проз­рачная жидкость  забулькала. Собутыльники  жадно   следили за льющейся водкой.

     - У-ух! Хорошо! - поглаживал свой живот Васек. Благодушное нас­троение овладело им.

     - Толян, ты знаешь, сколько у меня баб было.  О-о-о! Я как-то пробовал считать - сбился... Надо успевать. Как говорил Сережка Есенин, ты должен прожить жизнь так,  чтобы  в конце  мог  огля­нуться и увидеть толпу беременных баб и гору выпитых бутылок.

     - Ну и истреплешься раньше времени, - возразил Толик.

     - Не-е-т. Я крепкий... Вот только... - внезапно  Вася повесил голову и шумно завздыхал.

     Они выпили бутылку, Василий сбегал за второй. Оба  опьянели и скоро Вася начал откровенничать.

     - Понимаешь, Толик, не везет мне в жизни. Все  бы ничего, да вот с Нинкой у меня проблемы... Знаю...  Все  знаю... Бегает на сторону. Ладно бы к одному, а то... И бил ее и ругал... Все нипо­чем. И знаешь, я уж привык к ней, да и годы... Она же у меня  чет­вертая.

     Вася с чувством выматерился и полез за сигаретами. Толик обло­котясь на стол, внимательно слушал. Дым тоненько струился с кон­чика сигареты и поднимался вверх.

     - Да успокойся ты, не переживай так.

     - Ну, как не переживать. Тебя бы в мою шкуру. Я  говорю, Нинка четвертая жена у меня. Что самое обидное - они  все такие попа­даются. Первая - Зойка, загуляла сразу после свадьбы, не  успели даже ребенка нажить. Вторая - через полгода, третья год продержа­лась. Нинка - четвертая, два года жила,  потом не вытерпела и расслабилась стерва.

     Все мне какие-то такие попадаются... А ведь есть добрые... То­лик... Есть?...

     Толик смотрел на Василия и ничего не говорил.

     - Ну что молчишь?... Твоя вот, не бегает никуда...  Слушай,а может, ты думаешь, я того... Не-е-т, я могу, я мужчина еще хоть ку­да... Просто не везет мне с женами. Наказание какое-то, что ли... 

Вася замолчал. Толик крутил в руках пустой стакан и о  чем-то думал. Потом он поднял голову и спросил:

     - Вася, а ты сам-то гуляешь?

     Василий встрепенулся, морщинки на  лбу разгладились, он до­вольно заулыбался.

     - Я, Толя, не гуляю - я живу. Я доставляю удовольствие, я да­рю радость. Женщины меня любят, хотя я и вон какой.

     Вася окинул взглядом свою фигуру, похлопал себя по животу и с удовлетворением продолжил.

     - Толя, я люблю женщин, и они меня любят, и пока я могу, я бу­ду так жить.

   Анатолий с сожалением смотрел на Василия и ничего не говорил. - С женщинами у меня все нормально, а вот с женами, - Вася погрустнел, нагнул голову и принялся ковырять деревянный стол.

     - Вася,- заговорил Толик,- расскажу я тебе одну притчу. Жил-был один голубь. Он постоянно менял гнезда, от всех гнезд почему-то всегда неприятно пахло. Однажды он пожаловался мудрому старому голубю. Тот долго слушал его жалобы и стоны, и потом сказал: « Оттого, что ты все  время  меняешь гнезда, ничего не изменится. Запах, который тебе мешает, идет не от гнезд, а от тебя самого".

     - Не понял,- вскинулся Васек,-  при чем здесь запах. Я же моюсь, да и от моих жен никогда не пахнет.

     - Дурак ты, Василий!- Анатолий с сожалением посмотрел наВасю и стал собираться.