Интервью

У меня частенько происходят неожиданности. 

Сейчас в рамках жанрового марафона написала небольшой текст в жанре "Путешествие/Путь героя". 

Я ничего такого изначально не задумывала, но вышло так, что этот текст, эта история оказалась связана с моим романом "Новая Жизнь", который живет здесь:

https://author.today/work/372107

И у меня к вам вопрос: по прочтении этого текста хотите продолжение? 

Интервью

— Дин, пойди сюда. Смотри, вот две папки, зеленая и красная. Зеленую передашь Панкову, а красную – Зиновию, ты его видела, лопоухий, долговязый с рыжими вихрами. Сам себя называет Зяма. Можешь уточнить, если вдруг засомневаешься. 

Запомнила, кому какую папку передать? 

—Конечно, — кивнула Дина, скрипнув при этом зубами. Еле сдержалась, чтобы не сказать коллеге, “Я не страдаю дальтонизмом или амнезией”. 

— Всё, пошла. И пойми, это очень важная работа. 

— Папки передавать? 

— Быстро информацию доносить. 

Зелёную папку Дина передала главному редактору, а красную – столкнувшемуся с ней в коридоре у кабинета Панкова Зиновию. 

— О, благодарю вас. Простите, вы новенькая? 

— Да…

— Зиновий. 

— Дина. 

— Очень приятно. Скажите, а вы на какую должность сюда устроились? 

— Журналисткой устроилась. 

— А пока что носите папки между отделами. Уверен, вы способны куда на большее. Помогите мне подобрать материал для интервью, которое мне нужно взять, и я скажу Панкову, что вам можно делегировать авторскую рубрику. 

Дина удивленно взглянула Зяме в глаза. 

— А разве вы не работаете в паре с Алиной? Я тут недавно, но уже знаю, кто с кем работает постоянно. 

Зиновий пожал плечами, зябко потер руки и ответил:

— Мы с Алиной уже три года статьи пишем вместе. То есть то один собирает информацию, а другой пишет, то наоборот. 

А тут такое дело, нужно взять интервью, а такие дела Алина не любит. 

Мне-то что нужно: чтобы вы прошерстили Сеть в поисках доступной информации, а я на ее основе составлю вопросы. Работа не пыльная, и много времени не займет. 

Дина уже хотела согласиться, но что-то помешало ей просто кивнуть или сказать “я согласна”. 

— А что за интервью? С кем? 

 Зиновий странно, искоса взглянул на Дину, помолчал, потом достал из кармана карточку и сунул ей в руку. 

Дина опустила взгляд и замерла на месте. 

“Михаил Михайлович Пахомов, начальник мужской колонии строгого режима №36” 

“Этого еще не хватало!” — набатом прозвучало в голове. 

— Простите, Зиновий, но зачем нам брать интервью… у этого человека? У нас же даже нет рубрики “Криминальная хроника”. Или это в рамках какой-нибудь социальной инициативы одного из наших министерств? 

Знаете, лучше бы вам найти себе в помощники кого-нибудь более опытного, чем я, — добавила Дина, не дождавшись от Зиновия ответа. 

— Послушайте, — Зиновий понизил голос и взял Дину за руку. — Я не могу просить о помощи Алину, потому что у неё… В общем, она точно мне помогать не станет. Личная причина.

— Что же, я ее понимаю и поддерживаю. Извините, Зяма, но я тоже вынуждена отказаться. Пускай я сразу и не получу авторскую рубрику в газете. Пускай я буду месяцами исполнять роль курьера…

Дина собиралась продолжить говорить, но Зиновий взял и ее вторую ладонь в свою и просительно заглянул в глаза. 

— Да послушайте! Просто соберите информацию. Почитайте статьи в Сети. Поройтесь на специальных форумах. Помогите мне определиться с вопросами. Вам никуда не нужно будет ехать. Само собой разумеется, что я поеду один. Но это интервью мне очень важно. Понимаете? Лично мне…

Дина удивленно вскинула на него глаза. 

— Лично вам? Зачем? 

Зиновий молчал. Потом вздохнул и ответил:

— Дело в том, что десять лет назад от тяжелой болезни умер мой отец. Год спустя мама встретила другого. Мне было всего двенадцать лет, и я считал новые отношения мамы предательством в адрес моего родного отца. 

Кроме того, интуиция подсказывала мне, что мой отчим – человек с историей. 

Но еще через год у меня в школе возник жесткий конфликт с тремя старшеклассниками. Настолько жесткий, что я приходил из школы то с шишкой на лбу, то с рассеченной губой, а однажды и вовсе попал в больницу с трещиной в ребре и сотрясением мозга. 

Тогда новый мамин муж пошел в мою школу и довольно быстро узнал имена тех трех уродов. 

Три недели спустя, когда я вернулся в школу, уроды стали обходить меня стороной. 

— Вы были рады? — спросила Дина, когда пауза мучительно затянулась. 

Зиновий отпустил руку Дины, почесал затылок и снова заговорил:

— Да не сказал бы. Мне не понравилось, что я самостоятельно не смог дать отпор своим врагам. А еще я был уверен, что отчим привлек своих дружков… таких же бывших зеков, как он сам. 

И я решил открыть маме глаза на то, с кем она жила. Тогда и началось мое первое журналистское расследование. 

Три года я искал концы, и в конце концов нашел… ту самую колонию, с начальником которой у меня назначено интервью. 

Оставалось немного, узнать, за что сидел мой новый папа, и предъявить доказательства матери. 

Но мне только исполнилось семнадцать лет, и просто так попасть в колонию мне было непросто. Пришлось искать кого-то, кто смог бы достать мне дело отчима. То есть, сотрудника колонии. 

В тот вечер, которого я так долго ждал, в моем ранце лежало дело. И в тот же вечер, за ужином, мама сообщила нам, что у нее нашли злокачественную опухоль в голове. С метастазами. А мы годами думали, что ее мигрени – это просто побочка от аллергии. 

Мама призналась, что два, от силы три месяца, это всё, что у нее осталось. 

Тогда я еще не ознакомился с делом отчима, и понял, глядя на его реакцию на страшную новость, что ничего ей не скажу. 

Зяма снова надолго замолчал, а Дина не прерывала его молчание. 

— Так вот, месяц спустя мама сама переехала в хоспис, а отчим собрал вещички и уехал вместе с ней. 

Я тогда учился в выпускном классе, готовился к ЕГЭ, но отпрашивался, чтобы побыть с мамой. Отчим тогда тактично уходил из палаты, давал нам побыть вдвоем. 

Но в момент ухода из жизни меня не было рядом с мамой. Меня буквально дернули с экзамена. 

Когда я приехал в хоспис, внутри полыхала злоба: почему он, а не я, был с мамой в момент ее ухода в иной мир. 

Тогда мне сказали, что мама умерла в тот момент, когда отчим обнимал ее… Он стал звать врачей, кричать, просил ее остаться с ним еще хоть на день, и у него… остановилось сердце. Просто раз и всё, понимаешь? 

Простите, Дина…

— Да ничего, на ты даже лучше. 

Зиновий снова взял в свою руку ладошку Дины и только после этого продолжил говорить:

— Так вот, похороны организоваться взялся дальний мамин родственник. Он же отказался заморачиваться с похоронами совсем чужого ему мужчины. 

Я не знал, как мне поступить, и, придя домой, достал то дело, и впервые его прочёл. 

— Тебе стало легче? 

Ответ Зиновия поразил Дину. 

— Нет. Тогда мне стало по-настоящему плохо. 

Знаешь, за что сидел мой отчим? У него была младшая сестра. Они оба росли в детдоме. Позже он стал слесарем, она училась на педагога младших классов. Он встречал ее с учебы, когда она задерживалась в институте допоздна. 

Тогда он купил себе машину и ехал за сестрой, но его на перекрестке тормознули гайцы. Продержали целый час, вымогая деньги. 

Наконец, отпустили. Приехав за сестрой, Ярик стал звонить ей, а мобильник не работал. 

Ярослав начал искать сестру, встретил ее подружек, они сказали, что еще раньше парень с пятого курса вызвался проводить Наташу домой. 

Подружки ушли на остановку, а Ярослав пошел через лесопарк туда, куда по словам подруг ушла Наташа с провожатым. 

И он их нашел… Прямо в чаще подонок насиловал Наташу, зажимая ей рот рукой. 

Ярослав кинулся на него, обхватил сзади и дернул на себя. 

Дернул так сильно, что позже коронер утверждал – Ярослав раздавил насильнику грудную клетку. 

Наташа к тому моменту была мертва. 

Дина не пыталась даже высвободить ладонь, чтобы отереть мокрые от слез щеки. 

— С адвокатом Ярику не повезло. А еще не повезло с тем, кем оказался насильник: родным сыном ректора того самого института. 

Впаяли двадцатку строгача за жестокое преднамеренное убийство. Отбывал он срок как раз в той самой колонии строгого режима, у начальника которой я хочу взять интервью. 

Уж не знаю, какими правдами и неправдами, но именно руководство колонии добилось для Ярослава УДО всего через двенадцать лет после начала исполнения наказания. 

О таком, признаюсь тебе, Дина, я слышал первый раз в жизни. Чтобы руководство колонии так ратовало за рядового зека… 

Мне нужно узнать, почему это произошло. 

Кто и почему решил помочь Ярославу Лешенкову, когда в нашей современной ФСИН такие случаи не просто редкость, а аномалия. 

Понимаешь, Дина, это я предложил нашему главреду взять такое необычное интервью. 

Годами я думал, что мой отчим конченый человек, буквально ничего о нем не зная…

— Кроме двух вещей. Первое, он спас тебя от подонков, которые тебя травили, и второе, он больше жизни любил твою мать. Тебе этого было мало? 

Зиновий уставился на Дину так, словно увидел ожившую мраморную статую.

— Да, Зяма, поступки говорят за человека громче чем слова. Позволь, я правда покопаю эту историю. Просто хочу написать статью “Путь Героя”. Если ты позволишь. А с интервью я тебе помогу. Слово даю. 

Быстро чмокнув Зиновия в щеку, Дина пошла назад, в другую часть здания, где ее ждала уже увесистая стопка папок. 

Теперь ей казалось, что и на свою историю она будто смотрела не напрямую, а как на отражение в кривом зеркале. 

“Ну вот, похоже, пришло то время, когда с прошлым придется встретиться лицом к лицу. С этого, вероятно, начнется и мое путешествие героя”. 

Дина решительно тряхнула головой, вспоминая недавний совет психотерапевта. 

“Любой путь вперед начинается с первого шага. Сделав его, важно понять, что ты его уже сделал. Дальше будет легче”.