И еще про битье жен

Был тут у меня на днях стебный пост о том, как правильно (с точки зрения лыра) бить женщин. Подумала, что тема-то перспективная, можно дополнить ее анализом цитат-примеров, как положительных (то есть если применение насилия к женщине не портит образа положительного мужского персонажа), так и отрицательных (то есть беспричинно восхваляющих ничем не мотивированное насилие над женщинами). 

Кстати, если кто-то накидает мне подходящих отрицательных примеров (только не очень длинных) для анализа, буду благодарна. Я рассматриваю только исторические сеттинги или фэнтези. 

Как ударить женщину и остаться мужиком положительным персом. 

Пример из лыра с попыткой в феодальную психологию и этику:

— Но мы должны что-то сделать! У моего дяди нет таких денег, а разбойники убьют Шенни, если не получат выкуп!

— Я глубоко сочувствую вам и вашим родичам, — произнес Рейвин, терпеливо дождавшись, пока его жена успокоится и перестанет кричать. — Учитывая, что через наш брак я и сам теперь некоторым образом связан с семейством Хостбин, долг обязывает меня не оставаться в стороне… Но о том, чтобы заплатить за вашего кузена три тысячи золотом, не может быть и речи. Это просто невозможно. Сами понимаете, если бы известие пришло немного раньше, когда мои люди еще оставались в Долине, можно было бы предпринять какие-то меры для освобождения мальчика… но теперь… Кстати, если не ошибаюсь, у вашего дяди нет других наследников?

Лейлис, поняв, на что он намекает, воскликнула, что отказывается верить, что ее муж может желать смерти ее кузену ради наследства, и если это так, то она жалеет, что стала женой лорда Эстергара. Тяжелая пощечина, первая за год супружеской жизни, прервала ее слова. В следующую секунду Лейлис сидела на ступенях, плача и прижимая ладонь к горящей щеке, а Рейвин обнимал ее сзади за плечи.

— Успокойся. Вовсе я не желаю смерти ни этому несносному мальчишке, ни кому-либо еще из твоих родственников, — заверил он.

Поехали. Итак, баба получила за дело. Немного предыстории: ее двоюродного брата вроде бы похитили ради выкупа, его родители написали ей, чтобы она уговорила мужа раскошелиться. Она сходу сорвалась в истерику, чего ее муж очень не любит. Не смотря на это, он дает ей высказаться, после чего аргументированно объясняет, почему то, что она требует, невозможно. В разговоре он допустил одну серьезную ошибку, которая спровоцировала жену: будучи уверенным, что парень уже мертв, мужик начал просчитывать в уме, что это означает для него как для родственника. И уточнил, есть ли другие наследники.

Жена ошибочно интерпретирует его вопрос как желание захапать наследство и окончательно психует, по сути оскорбляя. А именно: обвиняя в злонамеренности по отношению к ее кровным родственникам и заявляя на этом основании, что он не достоин быть ее мужем. Что прям ой как серьезно, за что и получает. Удар по лицу является ответом на оскорбление и прерывает поведение, недостойное для леди (безосновательные оскорбления мужа).

Сразу же после этого он идет на погашение конфликта, то есть обнимает и успокаивает, заодно отметая ее подозрения. Кстати и переходит с «вы» на «ты», то есть из формальной плоскости в личную, показывая, что эпизод уже по сути исчерпан.

То есть в целом во всей сцене ведет себя адекватно и воспитывает свою жену (в браке, как было выше сказано, недавно, плюс она сильно младше).

Пример из романа, общепринято считающегося удачным отображением феодальной психологии и этики: 

— Вашу печать, бесценное мое сердечко?.. Да никогда я не трогала вашей печати. О какой печати идет речь? 

Звонкая пощечина прервала ее слова.

Глаза Жанны Хромоножки наполнились слезами, так груба и сильна была полученная ею оплеуха; она даже приоткрыла от изумления рот и поднесла свои тонкие пальцы к щеке, где уже проступило алое пятно. Не меньше удивился и Робер Артуа, но он-то и удивился, и обрадовался одновременно. Ни в жизнь он не поверил бы, что его кузен Филипп, по всеобщему мнению находившийся под башмаком жены, способен поднять на нее руку. «Неужели и впрямь настоящим королем стал?» — подумалось Роберу. Но в сущности, Филипп Валуа просто стал мужем, который, будь то знатный вельможа или последний слуга, учит свою врунью жену. За первой пощечиной последовала вторая, словно первая притягивала королевскую длань, а потом они посыпались без счета. Обезумев от боли, Жанна прикрывала лицо обеими руками. Но Филипп молотил по чему попало: по голове, по плечам. Вся эта экзекуция сопровождалась бешеным криком:

– Это в ту ночь, по-моему, вы сыграли со мной такую шутку? И еще имеете наглость отрицать, когда сам Мюле во всем признался? А еще ластится, мерзкая шлюха, льнет ко мне, твердит, что сгорает от любви, пользуется моей к себе слабостью, укачивает меня, когда я засыпаю, и тут же крадет у меня королевскую печать. Неужели ты не знаешь, что это еще гаже, чем обыкновенное воровство?

Начнем с того, что это не лыр, так что стандартные претензии к жанру, мол, неправильную модель отношений ретранслируете, здесь побоку, потому что нигде не заявлено, что это что-то хорошее. (Да и в принципе исторические личности с трудом делятся на положительных и отрицательных).

Далее по самой сцене: Жанну ненавидит главный герой, Робер Артуа, глазами которого мы как бы смотрим на эту сцену (и еще примерно половина персонажей и вроде даже заслуженно), так что его восприятие накладывает свой отпечаток. Филипп Валуа поступает очень жестко: во-первых, он избивает жену сильно, во-вторых, он оскорбляет ее, называя мерзкой шлюхой, в-третьих, самое главное, это все происходит при неравностатусном свидетеле в лице Робера, который к тому же враг Жанны. 

Последнее особо унизительно, так как то, что происходит за закрытыми дверями между супругами — это одно дело, но когда благородного человека избивают при свидетелях — это совсем другое, прибавляется неизгладимый репутационный ущерб. Поведение Филиппа Валуа здесь далеко не образец достойного поведения для короля, но оно оправдано поведением его жены. Она первая совершила нечто недопустимое, даже чудовищное по меркам моральных норм того времени и социального круга. Кража печати — преступление само по себе, за которое любой другой получил бы наказание куда более серьезное. Плюс Филипп воспринимает это как личное предательство: Жанна воспользовалась его доверием, его к ней любовью, чтобы сделать нечто подлое. (Кстати, напомню, что предать доверившегося — это девятый круг ада по Данте). Поэтому Филипп так злится. К тому же Жанна активно вмешивается в государственные дела и интриги, чем подрывает репутацию своего мужа — это тоже неприемлемое и осуждаемое поведение для женщины в то время.

Из всех перечисленных факторов складывается впечатление, что, хотя Филипп и поступает жестоко и недостаточно достойно (выходит из себя), все же его действия оправданы и понятны.