Домашнее чтение. Екатерина Шитова «Отвергнутая»

Славянское фэнтези – ныне популярный жанр. Сейчас модно, чтобы в качестве героев выступали не странствующие английские лорды или американские миллионеры, а люди русские, а вместо злодеев не личи, гули или дракулы, а бабы Яги, Кощеи Бессмертные, лешие и водяные. В качестве локаций и используются не мрачные замки Трансильвании и не занесённые песками гробницы Египта, а наши русские леса, степи и болота. И душа соотечественника медоточит, когда он читает про родные берёзки и осинки.

Но, чтобы произведение действительно было проникнуто русским духом, достаточно ли одних имён, ландшафтов и сказочных персонажей? Естественно, нет. По моему глубокому убеждению, автор должен быть знаком с реалиями повседневной жизни, лексикой, верованиями, мировоззрением населения нашей страны описываемого периода. А, если нет, то какая ж тогда это Россия, только внешняя атрибутика?

И вот решил я прочитать книгу Екатерины Шитовой «Отвергнутая». Позиционируется она не как простое фэнтези, а как мистика, что мне гораздо ближе и интереснее. В книгу входят три повести «Кликуша», «Утопленница» и «Община». Место действия всех произведений – русская деревня, окружённая лесом. Герои – все сплошь русские крестьяне. Имена автор подбирает редкие и старинные, наверное, думает, что они и придадут повествованию тот самый старорусский колорит: Прасковья, Марфа, Акулина, Василина, Прохор, Марьяна и уж совсем экзотические Всемила, Всемира, Добромир и пр. В последней повести, где действие происходит в секте неоязычников, такое оправдано. Но в первых двух произведениях выглядит нарочитым и неуместным. А что кроме диковинных имён в трилогии говорит нам о жизни русской деревни? Да ничего больше.

Давайте кратко пройдёмся по отельным опусам, собранным в этой книге.

Первой в сборнике вниманию читателя представятся повесть «Кликуша». У меня создалось впечатление, что она написана раньше других. Столько в ней разных нелепостей. Действие происходит в деревне. Но что это за деревня, где она находится? Ничего этого автор нам не сообщает. Госпожа Шитова даже не придумала ей название. Действительно, к чему оно, что это меняет? Мы не знаем ни численности населения, ни истории, ни планировки, ни занятия жителей. Сравните с городком Салемс Лот Стивена Кинга. Там автор описывает и историю города, и расположение улиц, и указывает наиболее примечательные заведения. Всё это мастер мистического романа делает с большой любовью и огромным вниманием к деталям. Потому, читатель, буквально следит за героями с тех же улиц.

Проблема с пространством налицо, такая же и со временем. Госпожа Шитова не делает никаких прямых указаний на конкретную эпоху. Нет и никаких намёков, никаких примет времени, по которым можно было бы хоть примерно определить период истории. У одного из героев обнаруживается ружьё, и в каждом доме есть керосиновая лампа. Но нет никаких свидетельств, то ли это царская Россия, то ли эпоха раннего СССР, не указывается ни царя, ни помещиков, ни генсеков. Вообще нет никакой общественной организации. Нет даже упоминаний представителей власти. Есть церковь, но никто в неё не ходит, священника тоже нет, никто из персонажей не упоминает ни святых, ни Бога. А ведь русские крестьяне были очень набожны и такие фразы как «Бог в помощь» или «Спаси Господи» и подобные были в обиходе. Вообще язык персонажей тоже не указывает ни на эпоху, ни на место действия, ни на социальную принадлежность. Это обычный литературный язык, безликий, бесцветный. Ни диалектных, ни просторечных слов, ничего, что бы указывало на деревню. Вспомните чудесный говор из произведения Василия Тихова «Страшные сказки, рассказанные дедом Егором, крестьянином бывшего Чердынского уезда Пермской губернии».

И так не только в плане всего повествования, так и в отдельных эпизодах. Про дом нам не сообщается ни о размерах, ни об украшениях, ни о планировке. Про двор не говорится ни о постройках, ни о воротах, ни о грязи или чистоте, ни о хранимых вещах. Про огород или поле не рассказывается о форме, посадках, почве, степени ухода. Всё безликое, лишено индивидуальных черт. Так и хочется приписать к каждому существительному слово «некий». Героиня идёт по некой улице, проходит через некие ворота, входит в некий дом, оказывается в некой комнате. Да, для сюжета не важно, выращивали ли крестьяне рожь или овёс, была ли почва глинистой или каменистой, покосился ли дом и какие занавески висели на окнах. Но это всё требуется указывать для создания атмосферы, которая критически важна для произведений этнического характера, ведь именно от этого зависит эффект погружения. А ещё от внимания или невнимания к деталям у читателя появляется или не появляется чувство достоверности. Действию, подвешенному вне времени и вне пространства, не хочется верить. 

Но почему госпожа автор решила не вдаваться в быт крестьян конца XIX или начала XX века? Кажется, она вообще не имеет об этом никакого представления. Главная героиня «поплелась в свою комнату». Что, у русских крестьян были собственные комнаты в домах? «Подойдя к комоду, она стала торопливо запихивать в рот оладьи», – в деревенских домах имелись комоды? «Она замолчала и ушла в кухню», – в крестьянских домах были отдельные кухни? «На ферме бойкая доярка Катька ...» – что за фермы, что за доярки? Откуда в конце XIX-начале XX века в России фермы, да ещё и с разделением труда? Для обряда изгнания беса героиню помещают в монастырь, где она должна каждый день читать Библию. То есть крестьянка из глухой деревни умеет читать, да ещё и на церковнославянском? В царской России это было крайней редкостью. В советские время отправить труженицу соцтруда против её воли в монастырь? Это просто немыслимо. Героиня вышла замуж и устроилась работать на скотный двор. Колхоза в деревне не описывается. Насколько я понимаю, женщина, вышедшая замуж, должна была работать в хозяйстве мужа. В деревне любая пара рабочих рук была на вес золота. Про сцену свального греха в монастыре и говорить не хочу. 

Что у нас остаётся от русского? Это – сама кликуша, праздник Ивана Купалы, болотник и заковыристые имена. Но всё это, будучи вырванным из времени и пространства, вкупе с ошибками, вызванными отсутствием интереса к русской жизни, воспринимается крайне нелепо. 

С чем это можно сравнить? С китайской деревней в Царском селе. Екатерина Великая приказала создать её европейским архитекторам, которые ни разу не были в Китае. Что получилось. Мы видим причудливые здания с изогнутыми крышами, диковинные шпили, странного вида окна, всюду драконы и статуи людей в восточных нарядах. Но является ли это произведение китайской архитектуры? Естественно нет. Здания эти устроены совершенно по-другому, нет характерных доугунов. Да и драконы не такие, как в самом Китае. При ближайшем рассмотрении всё сходство улетучивается в миг.

Здесь я хочу поставить в пример творчество Екатерины Коути с соавторами («Страшный дар», «Заговор призраков», «Недобрая старая Англия», «Длинная серебряная ложка») Эти авторы являются большими знатоками викторианской эпохи. И в их произведениях это чувствуется в каждом абзаце. Что носили, что считалось модным и немодным, кто был премьер-министром, что ели и пили, как выбирали женихов, какими идеями увлекались, как обращались с прислугой – всё это расписано в мельчайших подробностях, это создаёт атмосферу и дарит чувство погружения. Веришь всему безо всяких сомнений. Кроме того, данные книги ценны в познавательном плане, так как из них можно узнать много нового о викторианской Англии. 

Вторая повесть «Утопленница» написана гораздо глаже. Там также отсутствуют подробности, место действия также не названо, и нет никаких примет времени. Однако откровенных ляпов там я заметил всего один. Видимо, госпожа автор написала эту повесть позже и к тому времени научилась скрывать свои слабые места.

Однако без ошибок и тут не обошлось. В основе сюжета встреча героини Василины с незнакомой девушкой из этой же деревни. Странно, героиня и другие участники праздника ничего особенного не видят в появлении гостьи, которую никто не знает. Она сообщает Василине, что живёт в доме на краю деревни. При этом говорится, что героиня не знала, что дом новой знакомой заброшен: «окна его были заколочены крест-накрест, а заросшая мхом крыша давно провалилась». Меж тем в средней русской деревне XIX века было 35 крестьянских дворов, население составляло немногим более 300 человек. И теперь давайте подумаем, как героиня, живущая в деревне, не могла знать всех жителей и все постройки. Всего 35 домов! Неужели нельзя обойти все? Да, Василина переехала в деревню из соседнего села. Но она уже прожила здесь не один день, ведь успела и подруг завести, и на вечёрках побывать, и влюбиться. Да и за день всю деревню можно исходить вдоль и поперёк. Не верю, чтобы она не знала всех местных жителей, особенно молодёжь, и не успела обойти и осмотреть все дома.  В остальном сюжет весьма стройный и понятный.

Третья повесть «Община» выгодно отличается тем, что наконец-то появляется привязка ко времени и пространству. Действие разворачивается в лесах Сибири, есть также упоминание соседнего села Агеево, пусть оно сто раз выдуманное, но конкретное название придаёт повествованию достоверности. Так как речь идёт о секте неоязычников, то наличие таких причудливых имён, как Всемила, Всемира, Велимир, Ясень, Добромир и пр., полностью оправдано. Здесь уже появляются элементы планировки поселения Общины и её окрестностей. Говорится о тереме старейшины, Лесе Мертвецов, Северном Лесе капище и Озере Жизни, Рогатой горе. Есть несколько описаний природы в разные времена года. Да, это всё до сих пор неконкретно, расплывчато и лишено примечательных деталей. Однако мне кажется, что задел хороший, зачатки будущих более вдумчивых произведений. 

Притом «Община» - повесть с самым неинтересным и предсказуемым сюжетом. Большая часть повествования вообще лишена намёка на мистику и на страшное. Явление Белобога и выдача герою волшебного кинжала – это же прямое Deus ex machina.

Теперь по итогам всей трилогии. Книга написана женщиной для женщин. Помимо славянского фэнтези и мистики, данное сочинение можно смело относить к жанру женской прозы, в сокращении ЖП. Автор - женщина, она ставит чисто женские проблемы. Их три – любовь, деторождение и материнство. Фоном всегда выступает мужской мир, общество, где правит патриархат, женщину лишают прав, её судьбу определяют мужчины. Открыто это проговаривается в повести «Община». Деторождение всегда является моментом пугающим, оно неизменно сопровождается смертельно опасными осложнениями и риском смерти как матери, так и ребёнка. Зачастую чудо, вмешательство сверхъестественных сил позволяет справится с неминуемой гибелью. Предполагаю, что здесь писательница, видимо, сама молодая женщина, выразила собственный страх.

Отмечу, что все произведения трилогии отличаются интересным сюжетом. Если не считать недочёта с повестью «Утопленница», то все повороты выглядят логичными. Однако в мистическом жанре меньше всего я интересуюсь любовью. Меня всегда привлекает расследование, понимание сути потустороннего, раскрытие причин сверхъестественных явлений. Я не говорю, хорошо это или плохо. Я просто рассказываю о своём видении. Думаю, что любовные перипетии, больше интересны девушкам, видимо, трилогия адресована, прежде всего, им. 

При относительно внятном и логичном сюжете качество изложения весьма низкое. Помимо указанного выше отсутствия знаний о реалиях жизни русской деревни, вызывает недоумение сам язык. Писательница не утруждает себя разнесением однокоренных и одинаковых слов, выпалыванием местоимений, причастий и деепричастий, удалением слов-паразитов типа «что», «был», «который» и пр. Удивляет, что редактор такого большого издательства, как «АСТ», тоже не счёл нужным проделать эту работу.

Тогда почему при таком вопиющем качестве произведений их всё же выпустили в печать? Думаю, здесь идёт речь об общем снижении литературной культуры. Спрос рождает предложение и предложение - спрос. Современный молодой читатель уже не любуется изящным слогом, не оценивает работу писателя с текстом, сам он также не следит за красотой собственной речи. Читатель сам не осведомлён о жизни в русской деревне XIX-начала XX веков. Потому, когда крестьяне того времени показаны, будто наши современники из мегаполиса, проживающие в квартирах с собственными комнатами, отдельными кухнями, мебелью, в городах, где люди не знают друг друга, где у жителей имеется место работы вне собственного хозяйства, это не вызывает отторжения. И наоборот, когда на обывателей обрушивается волна такого рода низкопробной литературы, они начинают считать её приемлемой и даже хорошей. При этом для развлечения пипла, который хавает, служит интересный сюжет, насыщенный крутыми поворотами и коллизиями. Славянская тематика – дань современной моде и актуальным общественным настроениям. Никаких особых описаний при том нет. А зачем не особо вдумчивого, покупающего книги только для развлечения, читателя утруждать умственной работой, рисованием неких воображаемых картин, поиском статей в энциклопедиях? Таким образом, в сборнике «Отвергнутая» Дарьи Шитовой присутствуют все основные удручающие тенденции современной литературы. Эта книга плоть от плоти своего времени, такие будут появляться одна за другой, и нет в обозримом будущем даже намёка на смену тенденции.