Пейзаж как...
Автор: Annaинструмент.
Интересный пост у Джиджи https://author.today/post/581155
И в самом деле, какую роль играет пейзаж? не просто же описание ради описания. Кстати, я не люблю описания, особенно зданий, интерьеров - о господи - одежды)) со внешностью героев тоже не так чтобы хорошо. и вообще не может же герой про себя сказать - я сероглазый блондин 6 футов / 186 см ростом, отлично сложен. Это так можно со стороны представить или от всевидящего автора, что не всегда уместно...
Короче, к пейзажам.
Внутреннее состояние героя, внешние, так сказать, обстоятельства, кто я и зачем я здесь, проявление и раскрытие характера, общая атмосфера?
Вот это прямо процитирую. Прикольно, что смотреть на одну и ту же опушку леса можно вот прям всеми этими глазами.
"вот эта сторона при обстреле хуже всего прикрыта"
"так, тут начало овраг размывать, если строиться. то придется все укреплять"
"кубометров триста хорошей древесины, но как вывозить?"
"наверняка тут филин водится, надо под тем деревом с большим голым суком погадки посмотреть"
"Зимой вероятны лавины, вон поломанные елки"
"Тот ствол похож на голую бабу"
"О, гриб!!! Съедобный!"
теперь попробую в моих книгах такие моменты отыскать
Ивэн и Оденар смотрят на одну и ту же картину
— Какая красота, — сказала вдруг Ивэн, останавливаясь, и показала на развалины храма.
Заходящее солнце будто бы зажгло камень изнутри, превратив святилище в сверкающий мираж.
— Альто Арте, — продолжала она. — Мне бы хотелось увидеть его таким, каким он был много лет назад. Жаль, что сейчас храмы возводят совсем по другим канонам…
— Красиво, — согласился Оденар.
Зрелище и вправду было великолепным. Но, разглядывая руины, он поймал себя на том, что отмечает пути атаки противника и ищет глазами укрытия для своих мушкетеров. Он кивнул сам себе: война приучила его не отмахиваться от подобных мыслей.
— Я собираюсь разведать местность. Не желаете ли присоединиться, теньент? Заодно полюбуетесь на драгоценные развалины вблизи
Арно пытается найти новое место в мире
Несмотря на предостережение Микеле, Арно выбирался в город. Джинера полюбилась ему еще в прошлый раз: тонкий аромат пиний, все оттенки розового и лилового цветущих олеандров и азалий, неистовое солнце, журчание фонтанов на площадях и протяжные крики продавцов свежей воды. Но теперь город открывался ему и с другой стороны — переулки, где стравливали свирепых огненно-рыжих эррурских петухов. И поединок между двумя яростными птицами нередко заканчивался не менее яростными драками их хозяев. Харчевни, куда не заглядывали «благородные», и где подавали умопомрачительные пончики, жареные в свином жире, а полуголые зингарские танцовщицы отплясывали прямо на сдвинутых столах под аккомпанемент кастаньет и тамбуринов и гортанные выкрики. Заходил он и в Читавеккью, хотя к Палаццо д’Аурора все же не совался. Ринетти, с кем у него сложились приятельские отношения, ворчал, что из-за прекрасных глаз доны Лары Фальго сам пропадет, и его под кнут подведет, но почти всегда сопровождал товарища.
Арно отшучивался, приглашая Микеле на свадьбу. Но вовсе невозможность еще одной встречи с красивой дочерью дука влекла его в аристократические квартал. Произошедшее наглядно показало пропасть, отделившую его от прежнего мира, и глухая тоска поднималась в душе…
И вообще все философски...
Арно лежал, заложив руки за голову, и смотрел в ярко-голубое небо. Теплое утро, наполненное деловитым гудением пчел, стрекотом и щебетанием, одуряющие ароматы цветущего луга настраивали на философский лад и размышления о мудрости малых сих, что неустанно славили залитый солнцем мир в краткий миг своей жизни, не ведая ни сомнения, ни мук выбора. Его же внутреннее состояние было далеко от безоблачности летнего дня.
Беатрис предается смутным мечтаниям
Беатрис, старшая дочь Хуана Сантаны, алькальда Ла-Романы, вышла в патио и взглянула на небо. Солнце только поднялось, и дворик пока оставался в тени, однако утро обещало очередной ясный день. Этот сезон дождей был удивительно щедр на погожие деньки, и стоило насладиться относительной прохладой, прежде чем зной станет нестерпимым.
В центре дворика мелодично журчал фонтан. Беатрис, подойдя к нему, присела на деревянную скамью и глубоко вдохнула благоухающий цветами воздух. Пряный аромат растущих в больших вазах плюмерий мешался с запахами близкого моря и тропических лесов, окружавших городок. Такие мгновения почти примиряли ее со скукой Ла-Романы.
И когда пейзаж противопоставлется страдающим героям своим равнодушием и величественностью
Как ни была измучена Лара, когда они выбрались наружу, она не сдержала восхищенного вздоха: бесконечные цепи гор, окрашенные во все оттенки синего — от темного, с прозеленью — и до нежно-голубого, тянулись до самого горизонта, сливаясь там с небом. Однако, красота открывшейся им горной страны не только поражала, но и тревожила, заставляя ее почувствовать себя беспомощной.
- Завораживает, не правда ли, сьера Лара? - заметил Брикасс, который тоже разглядывал горы, - Вам ведь никогда не приходилось оказываться вот так — один на один с природой, нетронутой человеком? В такой момент начинаешь понимать, как величественен и вместе с тем равнодушен окружающий нас мир, и что люди — не венец творения, как им хочется считать, а песчинки на ладонях Изначального Творца. Что значат все наши терзания и устремления, страсть и вражда? Дунет ветер, и песчинка канет в небытие, - на его губах появилась усмешка.
Изумленная тем, что Брикасс словно высказал вслух ее собственные мысли, она пробормотала:
- О рожденный женщиной человек! Короток век его, но полон тревог... промелькнет, как тень, и исчезнет*.
Слова Книги Начал, написанной еще до Эпохи Тьмы, прозвучали для нее особенно горько, опять нахлынула дурнотная чернота, из которой она едва успела вырваться. Лара закусила губы, и Брикасс, бросив на нее внимательный взгляд, проговорил:
- Но из песчинок сложены эти горы. Пусть короток век человеческий, но все же мы находим мужество чтобы сражаться до самого конца за себя и за тех, кто нам дорог. И любить, тем самым становясь вровень с самим Изначальным - ведь у него в распоряжении вечность, которой мы лишены.
И наконец, природа шепчет дону Мигелю что все будет плохо
Шторм настиг их ночью, когда они уже обогнули западную оконечность французской части Эспаньолы. Волны швыряли огромный «Санто-Доминго», как будто он был всего лишь утлой лодчонкой; с палубы стекали пенные потоки, будто жалуясь на свою судьбу, скрипели и стонали снасти. Вскоре адмирал де Эспиноса перестал видеть огни «Сакраменто», в сопровождении которого его флагман вышел из Сантьяго-де-Куба.
К утру шторм утих. Рассвет дон Мигель встретил на юте. В подзорную трубу он разглядывал окружающее их пустынное море, все еще остающееся бурным.
Их отнесло далеко на юг и первую половину дня «Санто-Доминго» лавировал против дующего с северо-северо-востока сильного ветра, идя бейдевиндом. После полудня ветер немного ослаб и изменил направление на северное, что тоже не сильно облегчало им задачу. Небо оставалось пасмурным, облака клубились тяжелыми гроздьями, обещая если не повторение ночного шторма, то в любом случае ненастье: хотя сезону ураганов следовало бы уже закончиться, декабрь в этом году выдался особенно дождливым.
К вечеру слева по курсу «Санто-Доминго» появилась точка, превратившаяся по мере приближения к ней корабля сперва в темную полоску, а после принявшая очертания гористого острова: Исла-дель-Дьяболо, чьи черные голые скалы давали приют лишь особо упорным и неприхотливым птицам. Остров пользовался дурной славой из-за своих рифов, некоторые из которых коварно скрывались на глубине, оставаясь при этом опасными для больших кораблей.