Понедельничные отсылки и пасхалки: "Дон" и "Модлен"

К заявленному на понедельники флэшмобу от Руслана Бирюшева -- пример прямой отсылки к чужому творчеству.

Фэнтези у меня уже было, теперь немножко мировой классики.

Из "Дочери Хранительницы":

1)

— Господин Робин...

Робин махнул рукой, вздохнул совсем по-стариковски.

— Да-да, девочка. Выходит, выросли молодые зубастые волчата, с которыми мне уже не потягаться. А когда старый волк промахивается...

Договорить ему Танька не дала — выпалила не задумываясь:

— Но вы же не волк, господин Робин!

Робин снова хмыкнул. Но она и не думала останавливаться. В памяти ее ожила давняя мамина сказка — сказка из мира Учителя, сказка, в которой нашлось место и Робину Доброму Малому тоже — пусть даже совсем не похожему на господина Робина, каким она его узнала наяву. И теперь Танька смогла сказать уверенно, не колеблясь ничуть:

— Знаете, господин Робин, что говорила мне про вас мама? «Он пришёл в Британию вместе с дубом, ясенем и терновником и уйдет лишь тогда, когда исчезнут они» — вот! Видите старый дуб за окном — он ведь никуда исчезать не собирается, правда же?! И ничего вы не промахнулись! Вы просто не могли даже в мыслях поступать, как он — обманывать несчастную мать, потерявшую ребенка.

Горько усмехнувшись, Робин кивнул — вот только, похоже, с Танькой вовсе не согласился.

— Ладно, давай, утешай меня — может, и правда поверю. Вот и Свамм так говорит — то есть, конечно же, почтенный Эрк ап Кэй ап Касуин ап Йестин...

— Дуб, терновник и ясень... — задумчиво пробормотал господин Эрк. — Я запомню, леди!

Из "Большого путешествия" - 1:

2)

Не утерпев, Лиах перебрался к «лекарке» поближе. Вскоре представился и случай затеять с ней разговор: «Дон» поравнялась со стоявшей на рейде «Модлен» – вторым паровым кораблем камбрийского флота.

– «Модлен», – произнесла вдруг задумчиво «лекарка» – то ли узнала, то ли прочитала название на корме.

– Сестричка нашей старушки «Дану», – тут же подхватил Лиах. Как и большинство матросов «Дон», он был ирландцем и название своего корабля произносил на гаэльский лад.

«Лекарка» обернулась. С удивлением Лиах увидел странное украшение на ее лбу: два темных блестящих стеклышка, приделанные к хитро изогнутой серебристой проволочке. Но еще более странными оказались глаза «лекарки» – большие, ярко-зеленые и с такими огромными радужками, что казалось, будто вокруг них совсем нет белков.

– Я знаю, – откликнулась она. – «Дон» и «Магдалина»... то есть «Модлен». Я ведь плавала на ней однажды.

– Ходила, – не задумываясь поправил Лиах.

– Да-да, ходила, – торопливо кивнула «лекарка». – Простите, я, наверное, совсем сухопутная...

3)

И Танька заговорила. О зеленых сланцевых крышах над белыми домами Кер-Сиди. О горьковатом запахе торфяного дыма очагов. О ветряках, без устали машущих растопыренными крыльями дни и ночи напролет. О широкой Туи, неторопливо несущей свои воды в кажущийся бескрайним Абер-Хенвелен, и о пронзительных голосах кружащих над нею чаек. А потом – о семье. О вечно занятой неотложными делами маме. О Тристане, по-прежнему разрывающемся между Университетом и Советом Ордена Милосердия, – так уж повелось, что Ладди всегда называл отчима по имени, словно старшего брата. О сделавшейся совсем старенькой, но всё еще бодрящейся нянюшке Нарин. Даже о домашних любимцах, белых хорьках-мышеловах Рикки и Тикки, – и то не забыла. А Ладди слушал ее и блаженно улыбался.

Ну что, узнали?