В парижской Ротонде рождались очерки Сартра. А у вас есть кафе, где творчество вкуснее омлета?

«Париж фиолетовый, Париж в анилине, вставал за окном «Ротонды», писал Маяковский, глотая слюни от желания там поработать. Мне ближе черно-белые фотографии Парижа 20 века, где по адресу: 105 Boulevard de Montparnasse под низким козырьком вывеска - «Le Rotonde». Люблю такие кафе.

Это была всего лишь парижская "забегаловка" с анисовой водкой за пять су и добродушным кабатчиком.

Но ох уж эти… дождливые осенние парижские вечера… тягучие зимние парижские вечера…заигрывающие весенние парижские вечера…

А вы уже за столиком. Так может быть, под этим зеркалом курили Фицджеральд и Хемингуэй, а за соседним столиком Жан-Поль Сартр писал свои очерки, а там, справа от барной стойки, под окном, играли партию в шахматы неуемные революционеры Троцкий и Ленин?

Наконец, в углу, чернокудрый красавец Амедео Модильяни, одетый в живописные лохмотья, делал ваш портрет, пока Анна Ахматова не испытает какие-то новые чувства и не попросит Николая Гумилева представить ее художнику, чтобы потом…закрутить роман с этим странным Амедео ?

Здесь зарождалось, умирало, и воскресало новое искусство. Собирались, знакомились, хохотали, спорили, успевали влюбиться, встретиться и разбежаться.

Перед собравшимися щеголял нарядами художник Фуджита в домотканном кимоно алого цвета. Сюда, прямо из мастерской заходил в рабочей спецовке скульптор Цадкин, а следом за ним семенил гигантский дог, где-то забыв свою спецовку. В этом кафе Макс Волошин знакомил художников с Борисом Савинковым, являвшимся в черном котелке, чтобы понимали, у него секретная миссия.

Ну где еще можно было встретить Гертруду Стайн, Анну Ахматову, Томаса Элиота, Джеймса Джойса, Сэмюэля Беккета, Пикассо, Модильяни, Шагала, Кандинского и Риверу? Только в уютной забегаловке «Ротонде».

Конечно, я утрирую. Встречались и в других местах. Например, в кафе «Флора» на бульваре Сен–Жермен, в салоне баронессы Эттинген.

«Мы приходили в «Ротонду», потому что нас влекло друг к другу. Мы тянулись друг к другу, нас роднило ощущение общего неблагополучия. Здесь все были знакомы друг с другом. Все бедны, талантливы и одиноки. Однажды Алексей Толстой послал открытку в кафе, поставив вместо моей фамилии «Au monsier mal coiffe» – «плохо причесанному господину», и открытку передали именно мне», – писал Илья Эренбург.

В кафе можно было прислать письмо «плохо причесанному господину», «смеющейся даме», «экспрессивному господину», «экстравагантной мадам» и оно нашло бы свой адресат.

Скажу как быстро ушло то время, и его герои, и конные экипажи, что останавливались у «Ротонды». Как внезапно отшумел гул голосов, отшелестели вечерние накрахмаленные платья…

Сегодня там просто сидят, просто едят и просто пьют...просто люди.

Конечно, «Ротонда» сегодня обижена, она верна Хемингуэю и Модильяни, таким разным, но спустя всего один век таким похожим друг на друга. 

Ну, мне пора отправляться в Ротонду, хотя бы виртуально, осязание флера от тех событий…, оно осталось. Поэтому, хотя бы с карандашом, блокнотом, ручкой, монеткой для кофе и этой зарисовкой, которую не прочтут те, о ком я написал, пусть даже текст размером в одну страничку.

Надеюсь коллеги поделятся, получалось ли вдохновляться в подобных заведениях и что из этого вышло, а?

Бьют ли там ключи вдохновения?