Токсичная суть педагогики

(дублирую сюда по просьбе друзей, которым неудобно читать через поребрик. Я, в принципе, сознаю, что статья не для этого ресурса ваще, ничему не удивлюсь)

                            "Потому что волчица говорит своим волчатам: «Кусайте как я» и этого достаточно, 

 и зайчиха учит зайчат: «Удирайте как я», и этого тоже достаточно, 

но человек-то учит детеныша: «Думай, как я», а это уже преступление"
(АБС, "Гадкие лебеди")

За постановку вопроса спасибо Василию Владимирскому.

Немножко матчасти (можете послушать более развернуто у специалиста).

Человек отличается от всех нечеловеков тем, что у всех начинающих человеков биологически встроена способность и потребность учиться у других людей. Если она сломана или нарушена, то беда (собственно, это аутизм). Инстинктом это назвать нельзя, потому что там нет программы действий, это драйв (программа желаний). Когда мы маленькие, то каждый, кто круто и хорошо умеет неважно что - это привлекательный, очень привлекательный, ценный, полезный, важный человек, посмотри на меня, о важный человек, скажи, хорошо ли я скопировал твои действия, о чудесный человек, доволен ли ты мной, покажешь ли ты мне еще что-нибудь, если я буду подметать пол в твоем додзё и носить воду и рубить дрова в твой дом? Да, я согласен рубить дрова и носить воду с еще четырьмя ребятами, да, и девчонками, какая разница, только пожалуйста, смотри на меня, показывай, поправляй, чтобы стало правильно, о великий человек умелый.

Важно помнить, что этот драйв по устройству и привинченности в голову ничем, в принципе ничем, не отличается от того же сексуального драйва. Он рождается внутри. Он тащит за собой. Процесс его исполнения ощущается изнутри как прикосновение к истинному себе, а комплементарный соучастник становится важной частью жизни.

Вы родились с этим драйвом (он начинает понемножку распаковываться примерно в год). Ваши дети и внуки родятся с этим драйвом. Он предустановлен. На нем мы учим свой первый язык, которому нас можно даже особенно не учить, само всосется.

Более того. Шести-семилетний человек среднего взрослого человека (не имеющего специальной подготовки и солидного опыта в вопросе) выраженностью этого драйва задалбывает примерно за пару часов до истерики.

Но это же как-то нелогично. Одни и те же дети заедают вопросами и неуправляемыми попытками участвовать несчастную мать, которая все лишь пытается спокойно покрасить голову, и лезут под парты и считают ворон в сцуко специально выстроенной для того школе, лишь бы не запомнить, что им толкует специально обученная тому, нанятая за деньги условная Марья Ивановна.

Еще как логично. Вообразите, что вам сексом надо заниматься не с человеком, от которого волшебно замерло сердце и там, где вы двое решили этим заняться, а в централизованной государственной сексильне с... ну да, Марьей Ивановной, у которой перед вами было уже три класса, а до того полночи она на все ваши фотографии по очереди ну вы поняли, и да, вы правильно догадываетесь, она вас ненавидит гораздо сильнее, чем вы ее.

Системное состояние педагогики, как процесса - в индустриальном обществе ужасно по умолчанию. Потому что аккультурация - это глубоко личный и интимный процесс. Его невидимая и грозная движущая сила - уважение, а оно, как и сексуальное возбуждение, не включается по приказу.

Наш вид сформировался, живя племенем. Археологи и палеонтологи откопали достаточно костей, чтобы точно сказать - в племенах уже даже гейдельбергензисов жили женщины, которые уже не беременели, и мужчины, состояние здоровья которых не позволяло бить мамонта. Эти люди жили подолгу, что показывают сросшиеся переломы на их костях, стершиеся десны с заросшими лунками от выпавших десять лет назад зубов, артритные шишки, возрастные изменения позвоночников.

Вряд ли у этих людей было педагогическое образование. Но они, обычно, уже чего-нибудь интересное да умели. Сидели и сшивали шкуру для будущего каяка. Сливали первый отвар синих грибов, потому что не надо его пить. Осторожно тыкали стрелами в маленькую лягушечку, чтобы эта стрела убивала тапира, едва поцарапав. Короче, просто занимались своим делом.  А вокруг них колготились и, разумеется, лезли на голову эти самые очень сильно заинтересованные потомки и вероятные будущие половые партнеры потомков, так что человеку, страдающему артрозом и зубной болью, приходилось еще как-то занимать эту холеру, чтобы они не совали пальцы в кураре, не жрали воронику, не падали в костер. Возьми  прут, тыкай в муравейник. Возьми нож, стругай палку. Возьми камень, кидай в ворону. Кто так кидает!!! Дай покажу!...

Постепенно естественный отбор еще раз сказал свое слово. Мы - потомки детей, которые восхищенно и внимательно слушали деда с бабкой. И мы потомки тех дедов и бабок, которым было приятно внимание и восхищение детей, и которые, параллельно своей основной занятости, с удовольствием показывали, рассказывали, ставили руку, объясняли шов, и еще, и еще, и еще раз, вот уже малица для твоего отца готова, а тебе пора бежать к матери.

То есть вы, конечно, заметили уже фокус. Человек естественным для себя образом обучается в процессе деятельности, ведомой другим человеком.

Поэтому никому в голову не приходит уважать физрука, который стоит посреди зала и только покрикивает. И те же самые дети вечером на секции по каратэ, пыхтя, добровольно копируют действия сенсея, который сам прыгает, приседает, машет ногой над ухом и кувыркается.

Собственно, тут и лежит разница между учителем и педагогом. Происхождение слова педагог открыто лежит в гугле, оно ни для кого не секрет. Педагогика, она же детовождение, есть продукт а) рабовладения б) оторванности части населения от какого бы то ни было производства. Педагог - не учитель. Он охрана. 

Лично у меня случился срыв шаблона, когда на воскресной школе второкурсник, ведущий физику у девятиклассников, почесал в затылке, сказал "ваще не помню, как выводится эта формула. Ну, давайте попробуем..." И не с первого раза, но вывел. В аудитории сидело человек тридцать. Орали, спорили, подсказывали, листали тетрадки (телефонов и гугля еще не было, конечно), в общем, этот бумеранг мы выстругали всем племенем и были им страшно горды. И уважали нашего сенсея безмерно. Ого, сказала я. Так значит - так можно было???

До тех пор школьных учителей я воспринимала строго как надсмотрщиков. Ни разу в процессе урока они сами ничего не делали. Да, даже на "трудах".

...

Это все, товарищи, была преамбула. А теперь давайте поговорим о фантастике и осмыслении фантастикой процесса воспитания.

Во-первых, если воспринимать воспитание как перенос культуры (набора кодов) механически из головы в голову, то кроме инструментальных вопросов стоит сформулированный Стругацкими вопрос правомерности. А кто, собственно, сказал, что мои коды, которые я сливаю в голову потомков или порученных мне учеников - правильные и адекватные? А, во-вторых, где набраться людей с хорошими кодами, да которые еще будут иметь время силы и желание заниматься копипастом вместо своей основной деятельности?

А теперь смотрим на саму повесть "Стажеры". Вас не удивляло, что Юра там ващет один, а в названии стажеров вроде как много?  Да. Там ДВА стажера разных типов. Там есть Юра, который учится у Ивана, и Иван, который учится учить. История Жилина в "Стажерах" - это тот самый кризис среднего возраста, когда человек вдруг догоняет, что учиться-то ему придется и дальше, если он не хочет волосатых ушей, но уже пора начинать и учить, а то смотрите какой бардак творится. И, как и всякого нормального человека, Жилина эта перспектива поначалу приводит в ужас, а главное - у авторов и у него самого нет никакого ответа на то, КАК. Традиционным методом, брать в каждый полет пару младых? Как-то неэффективно. Выстроить орден джедаев?... Пойти в Анъюдинский интернат физиком или физруком?

Жилин не знает, книжка кончилась.

А вот мы, снаружи, можем оглянуться и потыкать пальцами в то, какие версии предлагает все-таки фантастика. И предлагает ли вообще. Потому что, скажем, что "Младший патриарх" Радкевич, что "Игра в бисер" Гессе, что Вселенная Старворс предлагают всю ту же схему один учитель\\один падаван, с относительной масштабируемостью в пределах контактной группы (бегаем и кидаем камни командой, ставим руку индивидуально; лекции потоку, магистрантов берем максимум троих).

Но в сложной социальной структуре общества большинство рабочих мест вообще не предполагают вокруг себя необученных людей. Чтобы пойти бить мамонта с отцом, надо уже много чему предварительно научиться, добыть диплом и перья орла. А в позицию дедушки жизнь нас больше не выпихивает простым методом необратимого перелома ноги. Жилиных же, которые вовремя соображают, что пора перестать бегать задрав хвост по кольцам Сатурна, а переквалифицироваться в мокрецы, их не так чтобы много.

Давайте посмотрим, что можно воткнуть вместо личности учителя.

"Воспителлы" Саймака - малая контактная группа воспителл работает с малой же контактной группой детей. То есть решения-то нет, есть снова "наймем кого-нибудь" ну и никакой гарантии, что нанятые внешние персонажи научат детей тому, чему бы стоило.

"Алмазный век" - много кем прочитанная, но кажется, не много кем дочитанная книга. Вспомним структуру сюжетообразующего эксперимента? Букварь был выдан трем девочкам, а не одной. Одна ушла в условный монастырь, другая выросла с воооот такенным нервным срывом, и только та, у который через Букварь, случайно, нашелся человек, который ее курировал, волновался, вкладывался - смогла реализоваться.

Але, педагогический выхлоп в успешную социализацию одного из троих учеников это вообще-то катастрофа а-ля 90-е, когда на собрание класса приходят десять человек - десять убиты или скололись, десять вас ненавидят и вообще всех ненавидят. "Алмазный век" как раз о том, что вот все это нарративное обучение, оно. конечно, офигенное, но его НЕДОСТАТОЧНО, без индивидуального личностного участия задача нерешаема.

И в результате мы по-прежнему стоим на растяжке. С одной стороны, учителем в смысле как Диан Мак Кехт, который кого-то оперирует, а сам тем временем рассказывает классу, что делает и почему, стать могут немногие, а главное совсем немногие хотят. С другой - среди тех, кто прям сразу не прочь набрать падаванов и греться в лучах их таксиса, подозрительный процент людей, ничего полезного не умеющих (см. Геометров Лукьяненко).

Потому что процесс учительства - это власть. Огромная, иногда страшная власть. Очень медленная, неторопливая, но очень, очень вкусная, если начать ей питаться, а остановиться ей питаться, однажды начав, почти невозможно. Достаточно только принять, хотя бы раз, что вот это восхищение, опьянение, восторг, с которым смотрят ученики на учителя, который принес что-то реально классное - относится не к получаемому ими знанию, а к нему как к личности. И если у человека негде больше получить в свой адрес восхищения - вы его от детей не оторвете. Что там наивные педофилы, которые все лишь надеются достать до молодого тела! Хотя, конечно, и их надо как-то отфильтровывать, и это сложно. А вот всяких микровождей, которые учат не сколько предмету, сколько заглядывать себе в рот, соперничать за свое внимание и подносить папочку - да их в каждой школе двое-трое. И эта власть очень, очень быстро меняет структуру психики того, кто ей питается.

Каждое зло - это естественные побуждения, не имеющие ограничений и доведенные до абсурда. И выведенные из собственной профессиональной деятельности педагоги или, 1. в здоровой форме, изобретают как все-таки чем-то заниматься в процессе учительства, чем быть самим по себе - (Коллега Финтан в задумчивости появился из стены, превратил учеников в лососей, побросал их в фонтан и сел играть сам с собою в фидхелл, изредка покрикивая на них, чтобы шевелили плавниками) - а ФГОС бдит, чтобы этого не произошло, или 2. в относительно здоровой форме, рано или поздно выгорают (см. "Географ глобус пропил"), или 3. подсаживаются на эмоциональную подкормку и превращаются... Ну, вы все их видели.

Что с этим делать, большой вопрос, и даже фантастика ответа еще не дала.