Поединок

...больше всего шевалье жаждал похвастать своим мастерством, рассказать капитану о поединке с шевалье Александром и даже побахвалиться полученной от королевского пажа царапиной.

— ... Видели бы вы юнца! — взахлеб делился впечатлениями шевалье Жорж-Мишель. — Щеки горят, глаза мечут молнии, шпага жалит как змея!.. Я даже засмотрелся... — простодушно признал граф.

— А вы бы меньше глазели, — съязвил Нанси, — были бы целей. А то смотрите, в следующий раз он вас и вовсе убьет.

— Вы скажете, Гаспар, — рассмеялся граф. — Я же его учитель! И потом мальчишка нанес мне удар вовсе не потому, что я зевал, а потому, что я хорошо его обучил. Ну, признайте, что мое мастерство выше вашего, а потом пойдемте и отпразднуем это событие бутылочкой другой вина.

— Ваше мастерство? — вскинулся Нанси. — И это вы называете мастерством?!

— А чем же еще? — пожал плечами Жорж-Мишель. — Вы ведь так и не смогли обезоружить юнца, верно? А все потому, что я хороший учитель...

— Вы не учитель, а дикарь. Варвар, которого близко нельзя подпускать к благородному искусству фехтования. Все ваше мастерство не стоит даже денье! — взорвался капитан.

— Смерть Христова, Нанси, вы забываетесь! — в свою очередь вспылил граф де Лош. — Благодарите Бога и мое долготерпение...

— Да плевать мне на вас и ваше терпение, — в раздражении бросил барон. — Если бы полковой учитель фехтования посмел заниматься с моими людьми подобным образом, я бы выгнал его ко всем чертям, пока он не перекалечил бы мне солдат, а до этого бы вздул шпагой плашмя...

— Довольно! — рявкнул шевалье Жорж-Мишель. — Я вобью вам эти слова в глотку!

— Буду с нетерпением ждать ваших секундантов, — издевательски раскланялся капитан.

— К черту секундантов! К черту правила! — почти прорычал граф. — Идемте сейчас же за рвы Лувра, и я выбью пыль из вашего вамса, и преподам вам урок хороших манер.

— Я вам тоже кое-что преподам, — не остался в долгу барон. — Вам понравится.

Слух о том, что Жорж де Лош и Гаспар де Нанси схватились в поединке, словно Ахилл с Гектором, в мгновение ока облетел Лувр, и придворные облепили выходящие на берег Сены окна. Александр также подошел к окну и беззвучно ахнул. За время своих занятий королевский паж ни разу не видел ничего, хотя бы отдаленно напоминающего этот поединок и вообще не мог припомнить ни одну столь же ожесточенную дуэль. Каждое мгновение господа ухитрялись нарушить все, что внушали Александру в течение четырех месяцев обучения, пускали в ход приемы, вполне уместные между наемниками-браво, но никак не между благородными шевалье, и при этом проявляли такое мастерство, что пажу оставалось лишь оплакивать собственную немощь. 

Ловкость и изворотливость, точность и сила каждого удара, стремительность движений противников завораживали, казались почти откровением. Если бы дело касалось других людей, Александр бы не наблюдал — пожирал бой глазами; запоминал бы каждое движение, шаг и жест. Но сейчас, став свидетелем поединка наставников, шевалье де Бретей мог только судорожно вцепиться в ставню и от души молиться, чтобы противники не убили друг друга.

Ставки придворных на дуэлянтов были не менее безумными, чем сам поединок, но Александр не замечал ничего. Паж не видел ни довольного короля, ни взбешенного Гиза, не слышал предположений придворных о причинах дуэли и постоянных упоминаний собственного имени. Со смятением и ужасом мальчишка понял, что может потерять единственных людей при дворе, которые заботились о нем, учили его и испытывали к нему пусть и слабое, но все же сочувствие. Возможно, забота и сочувствие вельмож были непостоянными и более всего напоминали лихорадку, которая то захватит больного, то отпустит его, начисто забыв о его существовании. Возможно, временами обращение благородных господ заставляло Александра плакать от обиды, и все же паж готов был вытерпеть даже порку, лишь бы не лишаться этого редкого проявления человеческого участия.

Поединок затягивался. Придворные заскучали, и даже очередное обещание Гиза проучить щенка, если с кузеном что-нибудь случится, не могло вызвать оживления зевак. Наконец, дуэлянты начали спотыкаться, и зрители обрадовались, предчувствуя скорое окончание схватки. Должно быть, противники также ощутили усталость и потому из последних сил постарались завершить поединок каждый в свою пользу. Два выпада... два одинаково безупречно выполненных приема... В следующее мгновение шпаги вылетели из держащих их рук, а обезоруженные соперники обессилено опустились на землю.

— И... что вы так на меня набросились, Гаспар? — вопросил граф де Лош, когда ему удалось восстановить дыхание.

— Я? — так же утомленно удивился капитан. — А разве... разве не вы пытались меня убить?

Жорж-Мишель ошарашено покачал головой.

— Нет... я полагал... Какая муха вас укусила?

Родственники помолчали, не испытывая ни малейшего желания двигаться, разговаривать и даже думать.