О Руссо и пользе чтения в оригинале

Интересный факт. Я со школы знал, что Жан-Жак Руссо стал известен, написав на конкурс Академии наук эссе на предложенную конкурсантам тему "Содействовало ли возрождение наук и художеств очищению нравов", и неожиданно для всех дав отрицательный ответ, который он потом в своем эссе пылко и красноречиво обосновывал. Так вот - я думаю, что русский перевод этой работы отнимает у читателя возможность в принципе понять, как Руссо пришел к своим выводам, и почему Академия вынуждена была согласиться с его, в общем-то, абсурдным и надуманным эссе и назвать Руссо победителем.

В основе этого курьеза, как я понял, прочитав сегодня вечером оригинал эссе, лежит использованная Руссо в своей работе двусмысленность французского слова "VERTU". Vertu - это, одновременно, "добродетель" в самом общем смысле слова, и отдельно "целомудрие ", и - что всего важнее в нашем случае - "доблесть" и "мужество". То есть - это попросту слово, сильно изменившее свое значение со временем, как наше "благородство". Точно так же, как для слова "благородство" изначальное его значение "дворянское происхождение" является устаревшим, для французского vertu "военная доблесть, мужество" - значение предельно архаичное. И, по большому счёту, противоположное тому, что понимается под "добродетелью" среди цивилизованных людей. Поскольку добродетель для цивилизованного человека подразумевает уважение к своему ближнему, его жизни и достоинству, а также его собственности. А доблесть древнего римлянина, перса или спартанца, на которых без конца ссылается Руссо - это завоевать своих соседей, превратить их всех в бесправных илотов или рабов, и нещадно эксплуатировать.

И да, _конечно_, такой "доблести и мужеству" развитие искусства и науки глубоко враждебно. Что на множестве примеров демонстрирует в своем эссе Руссо. Но далее, вместо того, чтобы отметить, что за время своего существования человеческое общество успело полностью переменить свое понятие о добродетели, автор эссе сам остаётся пленником этой двусмысленности и начинает вдохновенно городить всякую чушь - вроде, скажем, того, что упадок цивилизации был связан с тем, что на место мужских ценностей (грабь, убивай, насилуй, жги, покажи всем, какой ты доблестный мужчина!) пришло угождение вкусам и чувствам женщин (которым идея мужчин грабить и насиловать совсем не нравится - в силу их "слабости и малодушия", если следовать логике Руссо).

Словом, "изнеженность" и рафинированность нравов, которая обеспечила прогресс общественной морали по сравнению с эпохой какого-нибудь Катона Старшего или совсем уж мифического Ликурга, автором - исходя из древнего значения слова VERTU - логически трактуется, как деградация. При этом к древнему, то есть брутальному и дикому значению VERTU несправедливо прилагаются более современные смыслы и коннотации. То есть "доблестный муж", который завоевывает, подчиняет и насилует, становится символом добродетели как таковой и даже целомудрия. То, что все эти доблестные люди были далеко не целомудренны, казалось бы, понятно. Бог с ними, с героями Гомера, пускай они - чистый вымысел, но восхваляемый Жан Жаком символ римской доблести старого образца, Катон Старший, уж конечно, не был целомудрен - из Плутарха нам известно, что он даже в старости женился на невинной девушке, дочери своего клиента, которая годилась ему самому во внучки. Она, уж конечно, не особенно хотела выходить за старого, сластолюбивого "цензора нравов", но кто её спрашивал? Не успевшие "обабиться" мужчины такие вопросы решали между собой. Не говоря уже о женщинах из завоёванных народов, рабынях и просто детях, которые были во все времена естественной добычей "доблестных" мужчин.

В те времена, когда vertu означало мужество и доблесть, это совершенно согласовывалось с общественным представлением о добродетели. Но вместе с тем это звучало бы абсурдно не только сейчас, но и во времена Руссо, если бы только автор, постоянно перескакивая с одного значения слова vertu к другому и успешно пользуясь его двусмысленностью, не навёл бы такой тени на плетень, что ошарашенные академики нашли его аргументацию оригинальной и неотразимой.