Флешмоб про дуэли

У меня есть в "Альвийском лесе" описание пары поединков. Вот один из них:

Как выяснилось, в театре был просторный зал, в котором собралось всё приличное общество Фианго, и куда, переодевшись, наконец, в приличные мужские костюмы, вышли члены труппы во главе с её хозяином.

Император, считая себя здесь в безопасности, выдвинулся вперёд. Вышел при этом из шестёрки телохранителей. Дорант поторопился встать за его левым плечом.

Тут на натёртый паркет в промежутке между труппой и Императором выскочил какой-то дворянчик, одетый в шикарно расшитый камизол и обтягивающие штаны, которые заправил в короткие сапожки мягкой кожи, явно не приспособленные для того, чтобы ходить даже и по улицам, не говоря уже о лесе.

Дорант напрягся, поскольку на бедре у дворянчика болталась тонкая рапира с золочёной вычурной рукоятью.

Дворянчик, однако, не стал предпринимать враждебных действий против Императора. Он, напротив, обратился к Доранту:

- Не поясните ли мне, каваллиер, — он явно знал, кто такой Дорант и какова его история, — какой тайной магией вы пытаетесь вовлечь Его Императорское Величество в противоестественные отношения между мужчиной и мужчиной, неприличные для существа человеческого рода и противные Богам?

Дорант даже сначала не понял того, что услышал.

А когда понял — взбесился:

- А кто вы такой, чтобы задавать благородному человеку такие непристойные вопросы?

- Я-то человек известный, и в моём благородстве нет ни у кого сомнений. Я комес Леанты, Кенвер, пятый этого имени. А вот кто такой ты, безродный извращенец?

Дорант с трудом протолкнул через сведенные от бешенства скулы:

- Я, Дорант из Регны, милостью Его Императорского Величества комес Агуиры, вызываю вас. Дуэль до смерти. 

Зал затих с неимоверной быстротой. Вокруг Доранта и комеса Леанты образовался круг пустоты. В тишине прозвучали вдруг неровные шаги, и на краю этого круга, сквозь расступившуюся толпу, появился Император:

- Комес Агуиры, я не разрешу вам…

Дорант повернулся к нему, сверкнув глазами; скулы его по-прежнему сводила судорога. Лицо его было таким, что Император осёкся. Дорант, поклонившись по этикету, произнес:

- Верно ли понимаю я, Ваше Императорское Величество, что вы хотели бы запретить оскорблённому дворянину защитить свою честь в поединке?

Он не стал цитировать полностью общеизвестную статью Дуэльного кодекса, гласившую: «Никто не вправе воспрепятствовать оскорблённому дворянину защищать его честь, выйдя один на один с оружием в руках против оскорбителя, как описано в настоящем Кодексе, за исключением случая, если некто, с согласия оскорблённого, выйдет на поединок вместо него». Сделай он это, он вынудил бы Йорре действительно выйти на дуэль вместо себя — что было не по чину, неуместно, и привело бы — с учетом личности противника — к неизбежной бессмысленной гибели Императора.

И, возможно, Империи.

А может, и нет, кто знает…

Йорриг, Седьмой этого имени, пунцовый от неловкости, проговорил быстро, но достаточно громко:

- Нет, Дорант. Я погорячился. Делайте, как знаете.

По залу, будто порыв ветра в камышах, прошелестел шёпот. Император извинился перед дворянином — пусть комесом, пусть даже комесом Агуиры — неслыханно! И к тому же публично обратился к нему по имени.

Оскорбитель меж тем растянул губы в злорадной улыбке:

- Вот и отлично. Вы меня вызвали — выбор оружия и условий за мной. — Он сделал театральную паузу. — Так вот: мы сражаемся здесь и сейчас, на том оружии, что на себе у каждого!

И он с видом превосходства глянул на одинокую дагу на правом бедре Доранта.

Тот неторопливо расстегнул камизол и, потянув под ним перевязь, выдвинул из-за спины кобуру с пиштолью. Противник его побледнел и приоткрыл рот. Потом сглотнул и проговорил почему-то фальцетом:

- Начинаем с трех шагов! По счету «три»! Оружие должно быть в руках!

И снова порыв ветра в камышах: всем было очевидно, что оскорбитель рассчитывает покончить дело одним стремительным выпадом. Пока-то противник его будет подсыпать порох на полку…

Ему невдомёк было, что Дорант, по примеру своей любимой четырёхстволки, велел переделать всё огнестрельное оружие, которым пользовался сам и которое было у его боевых слуг. Теперь затравочный порох постоянно был в хитрой коробочке, приделанной к огнепроводному отверстию и закрывающейся плотно пригнанной крышкой, которая сдвигалась специальной тягой при нажатии на спуск.

Дорант стянул с себя камизет, не без труда справившись с узкими рукавами, сбросил его на чьи-то услужливые руки и, вытащив из ножен дагу, взял её прямым хватом в левую руку. В правой — была уже пиштоль.

Комес Леанты тоже освободился от камизета и держал в руках свою игрушечную костюмную рапиру. Узоры на её клинке, впрочем, не позволяли обольщаться, что оружие это сломается при первом ударе о хорошую сталь.

В зале меж тем расчистили от толпы место, причем присутствующие сгрудились позади Доранта, а за спиной его противника, шагах в пяти, была лишь стена. Многие в зале знали на опыте, что такое огнестрел.

На паркете уже провели мелом две черты в трех шагах одна от другой.

- На позицию! — Скомандовал чей-то властный голос.

Доранту до черты было два шага. Он встал к ней носками сапог, держа дагу и пиштоль в опущенных руках.

Противник плавным, змеиным движением преодолел три шага до черты и тоже застыл на ней, только рапира его смотрела остриём на Доранта.

- Три… Два…

Комес Леанты, не дождавшись слова «Один», сделал длинный выпад рапирой, почти прижавшись к самому полу. Дорант, ожидавший этого, сдвинулся влево с поворотом, отбивая рапиру дагой, и одновременно выстрелил практически в упор в голову оскорбителя.

Девять картечин, пролетев две ладони, эту голову просто снесли.

Тело комеса Леанты рухнуло на пол с глухим стуком. Рядом упала и покатилась смешная рапира со сферической чашей без крестовины.

Дорант потряс головой, пытаясь вернуть слух, задавленный грохотом выстрела в помещении, но не преуспел. Звуки проникали в голову как сквозь вату и путались там, не давая разобрать, кто что говорит.

А говорили все. Кричали, если точнее.

И визжали женщины, благо что немногочисленные. 

Особенно те, на кого попали брызгами кровь и мозги покойного комеса.